Записки фаворитки Его Высочества - Ольга Куно

— Отдаваться необязательно, — успокоил меня принц, — но насчет кушетки мысль хорошая.

Он перебрался на кушетку и усадил меня рядом с собой, не выпуская при этом из объятий. Диванчик стоял в небольшой нише, и нас теперь слегка отгораживала от окружающих очередная статуя, но обольщаться по этому поводу не приходилось: увидеть, чем мы занимаемся, не так уж сложно. А те, кому статуя по-настоящему загораживала обзор, уже успели передвинуться и теперь стояли, вытянув шеи и при этом делая вид, будто смотрят куда-то в сторону.

— Улыбайся, черт тебя подери, — процедил Рауль, ласково глядя мне в глаза. — А то сгною в подвалах.

— Вот теперь мне как-то сразу захотелось улыбаться! — огрызнулась я. — Сказали бы лучше что-нибудь приятное, глядишь, я бы и сама улыбнулась, без угроз.

— Хорошо, у тебя красивые ноги, — послушался он.

— Вы моих ног никогда не видели.

Комплимент я не оценила. Что можно знать о ногах женщины, которую видишь исключительно в длинных и отнюдь не облегающих платьях?

— Ладно, в таком случае у тебя красивая грудь.

— Постойте, когда это вы видели…

— Вот! Ты хорошо покраснела. Постарайся сохранить этот цвет лица еще на некоторое время.

Мне захотелось придушить Рауля, но я сомневалась, что это будет принято окружающими за порыв страсти. Особенно в случае летального исхода. Поэтому отыграться я решила по-другому.

— Вы просто плохо целуетесь, — заявила я. — Неумело, без огонька. Ни одна женщина не стала бы на моем месте особенно радоваться. Как вы умудрились так и не научиться как следует целоваться при таком богатом опыте?

— Что?! — От возмущения Рауль чуть не забыл о конспирации. — Ах так? Ну держись, сама напросилась!

На этот раз упрекнуть принца в том, что он целуется без огонька, было бы затруднительно. Он впился в мои губы с таким напором, с такой страстью, что, думаю, на моем месте проснулась бы даже спящая царевна. А если бы и не проснулась, сны бы ей точно снились самые что ни на есть эротические.

— Ну что? — поинтересовался принц, отстранившись где-то полминуты спустя.

— Мм… — Я задумчиво прикусила губу. — Уже лучше, но до совершенства далеко. Вот как надо!

Забравшись на кушетку с ногами, я встала на колени и, склонившись над Раулем, принялась демонстрировать ему, что значит целоваться с огоньком. Спиной я почувствовала, что еще немного — и зрители зааплодируют.

— Теперь поняли? — спросила я, неохотно оторвавшись от его губ.

— Сейчас проверим.

— Что скажешь? — осведомился Рауль после еще двух или трех раундов.

— Предлагаю ничью, — выдохнула я.

— Годится.

Возвращаясь в оранжерею, я тщетно пыталась унять не на шутку разбушевавшееся сердце и легкую дрожь в руках. Не поймите меня неправильно: никаких особенных чувств к Раулю я не испытывала, все это не более чем спектакль, но… физиология есть физиология. Он все-таки мужчина, а я женщина. Не более того. Разумеется, не более.

Было около одиннадцати часов вечера, когда, закончив свои дела в оранжерее, я собралась отправляться спать. Напоследок убедилась, что у птиц достаточно корма (у птиц в отличие от собак доступ к еде должен быть постоянным) и что всем хватит на ночь воды. Устало опустилась на скамейку и сразу поняла, что совершила ошибку. Чтобы пойти спать, со скамейки придется подняться. А вот как раз на это сил теперь не оставалось.

Не знаю, как долго я сидела в прострации, лениво обдумывая, что лучше — совершить над собственным организмом усилие, заставив тело принять вертикальное положение, или просто устроиться прямо здесь, на скамейке, когда дверь в оранжерею распахнулась. Что-то ко мне в последнее время зачастили. Любопытно, кто там на этот раз, да еще и в столь поздний час. Неужто Джон снова решил потребовать, чтобы я срочно привела себя в порядок? Сейчас у меня даже не будет сил на то, чтобы запустить в него каким-нибудь предметом. И ни к какому принцу я тоже не пойду. Я даже настоящего любовника послала бы сегодня куда подальше, что уж говорить про мнимого…

Нет, это был не Джон и не принц. По дорожке шли двое, и до моего слуха определенно долетел женский плач. Кажется, я поняла, кто наведался ко мне с визитом в ночное время.

— Идем-идем, видишь, она еще здесь, — говорил Юджин, подталкивая Мейбл вперед.

Та послушно шагала по дорожке, но, стоило помощнику секретаря перестать ее вести, замирала на месте, глядя в пол заплаканными глазами.

— Что случилось?

Я сама не заметила, как поднялась со скамейки.

— Вот, подумали, что у тебя здесь будет спокойнее, — непонятно ответил Юджин.

— А что, где-то во дворце в такое время неспокойно? — удивилась я.

Отчего-то при этих моих словах по щекам Мейбл снова покатились слезы. Я вопросительно посмотрела на Юджина.

— Она в очередной раз видела привидение, — пояснил он.

— Не в очередной, а в третий, — сквозь слезы проговорила Мейбл таким тоном, словно разница имела значение.

Я вновь непонимающе уставилась на помощника секретаря.

— Она вбила себе в голову, что увидеть привидение трижды — это к скорой смерти, — со вздохом сказал он.

— Что за чушь? — фыркнула я.

— Вот! Ты слышишь? — Юджин легонько тряхнул Мейбл за плечи.

— Вам легко говорить, — воскликнула девушка. — Вы его не видели ни разу! А я видела, и больше, чем кто-либо другой! Три раза — это знак. В четвертый оно придет за мной!

Мейбл в очередной раз разрыдалась.

— Ну что ты с ней будешь делать, — развел руками Юджин.

— Мейбл! — Я погладила ее по плечу. — Во-первых, три раза — это еще ничего не значит. К скорой смерти — это… сто восемнадцать. Так что тебе на него еще глядеть и глядеть. А во-вторых, нет никакого привидения. Есть девушка, которая тебя пугает, вот и все. И наша единственная задача — вычислить, кто это такая, и как следует отшлепать ее по заднице.

Но камеристка только качала головой, сетуя на нашу с Юджином недалекость.

— Мейбл, — вздохнула я, — а почему ты вообще ходила по дворцу так поздно? Ты же говорила, что больше не выходишь из комнаты после десяти часов? Если бы ты сидела у себя, то не столкнулась бы с этим чертовым привидением.

Мейбл сцепила руки и бросила неуверенный взгляд на Юджина.

— Э нет, об этом сама будешь рассказывать, — отрезал тот.

Девушка еще какое-то время помялась, но наконец призналась, как было дело. Оказывается, она поздно вернулась во дворец, потому что в очередной раз ходила на представление странствующих артистов, а вернее сказать — смотреть на своего трубадура. Представление закончилось значительно раньше, но Мейбл еще долго крутилась неподалеку от того места, где остановились артисты, в надежде если не познакомиться с трубадуром, то хотя бы взглянуть на него хоть одним глазком.