Время химер - Бернард Вербер

Комбинезон защищает от радиации, а не от огня! – ужасается Симон.

Двое французов ждут несколько минут, превращающихся для них в часы. Наконец среди дыма и языков пламени, как феникс, появляется командир гибнущего корабля. Показав чемоданчик, он отползает на четвереньках как можно дальше.

Остальные двое кое-как добираются до него и помогают ему ползти.

Алиса выхватывает свой чемоданчик у Пьера, которого поддерживает Симон. На безопасном удалении от пожара она проверяет, не пострадали ли цилиндры от удара и от жары, и облегченно переводит дух: зародыши плавают в своей розовой водичке как ни в чем не бывало.

Симон осматривает Пьера, растянувшегося на земле, чтобы передохнуть. К своему ужасу, он обнаруживает, что оранжевый комбинезон Пьера частично расплавился, в одном месте в нем зияет дыра, в ней видна обожженная кожа.

Симон мертвенно бледнеет и отшатывается. Бывший военный не может не заметить его реакцию.

– Мне конец, да? Сколько времени нужно этой радиации в 120 миллизивертов, чтобы меня прикончить?

– Начавшийся некроз клеток уже не остановить…

– Сколько?! – повышает голос Пьер.

– Одни пожарные выживали в Чернобыле несколько часов, другие несколько дней…

– Кожа полезет клочьями, мясо будет гнить… – говорит Пьер, и его рвет в шлеме. Он срывает его с головы и с наслаждением дышит.

– Нет, не делай этого! – хрипит Симон.

Пьер улыбается и дышит полной грудью.

– Нечего тянуть! Что хорошего в том, чтобы захлебнуться в шлеме собственной рвотой? Жалкий конец для военного человека!

– Ты спас гибридов! – говорит Пьеру заплаканная Алиса.

– Ну вот, а ты еще во мне сомневалась. Теперь передумала?

Молодая женщина стискивает Пьера в объятиях.

– Ты говорил, что в пистолете еще есть патроны? – обращается он к Симону.

Ученый, поколебавшись, сует военному пистолет, но у того уже сильно дрожит рука, и он не может приставить ствол к своему виску.

– Поможешь мне?

Симон забирает у него пистолет, но тоже не может выстрелить.

Тогда пистолет берет Алиса, приставляет его к груди Пьера и закрывает глаза. Потом три раза подряд нажимает на курок.

Из плотно стиснутого рта Пьера течет струйка крови. В последний момент он разжимает рот, хочет что-то сказать, но не успевает: его взгляд застывает, тело сразу становится похожим на обмякшую тряпичную куклу.

– Он был хорошим человеком, – бормочет, обливаясь слезами, Алиса.

– Ты права, я в нем ошибался. Люди могу, меняться, – с горечью соглашается Симон.

Они молча застывают над телом своего командира.

Немного погодя, с трудом преодолевая земное тяготение, Симон и Алиса заносят его внутрь собора Парижской Богоматери, заросшего растениями, невосприимчивыми к радиации.

Они минуют неф[27] и трансепт[28] и кладут тело посреди абсиды[29].

– Мавзолеем ему будет весь собор, – произносит Алиса. – Фараоны и те не удостаивались такого величественного последнего пристанища.

– «Ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою»[30], – цитирует Симон Евангелие.

– Подходящая эпитафия для Пьера.

Симон снимает с тела одежду, Алиса убирает сорванным листком кровь и рвоту с мертвого лица, закрывает Пьеру глаза.

Не ждала, что смерть человека, которого я раньше считала своим заклятым врагом, так сильно меня опечалит.

Пьер, я сознаю, что без тебя мы бы столько не протянули. Ты был живым доказательством того, что порой недруги побуждают нас идти быстрее, чем друзья.

22

– До чего же я тяжелая! – жалуется Алиса. – К земле как магнитом тянет.

– Мы были суперлюдьми, а теперь мы – жалкие слизняки, – резюмирует Симон.

– Там, на орбите, я не отдавала себе отчета, до чего здорово быть легкой пушинкой.

Молодая женщина отталкивается руками от пола и пытается хоть немного выпрямиться. Сейчас ее поза напоминает позу первобытной обезьяны, передвигающейся с опорой на руки.

Симон следует ее примеру.

– Придется попотеть, прежде чем снова превратиться в двуногих, – предупреждает ее Симон.

Но уже через несколько минут к обоим возвращается почти нормальная походка.

– Надо дойти до станции метро Шатле – Ле-Аль, – напоминает Симон.

Алиса подбирает с пола собора веревку, привязывает ее конец к ручке чемоданчика и закидывает его за спину. Больше она не расстанется со своим сокровищем. Симон шагает первым, в одной руке у него пистолет, в другой счетчик Гейгера.

Зрелище постапокалиптического Парижа внушает обоим ужас. Вдоль улиц громоздятся руины, все густо заросло.

– Как с уровнем радиации? – спрашивает Алиса.

– Все те же 120 миллизивертов.

Картины вокруг пугают и одновременно завораживают. За год асфальт, по которому раньше ездили автомобили, затянуло растительностью. Из выпотрошенных домов торчат, как внутренности, огрызки пластмассовых водопроводных труб, там и сям взору предстают квартиры в том виде, в каком их застала Третья мировая война, – с мебелью, с украшениями на стенах.

Перевернутые автобусы служат убежищами бродячим собакам с наполовину вылезшей шерстью. Взгляды собак полны упрека: люди их предали, а ведь они полностью им доверяли, беззаветно их любили.

Я работала над созданием новой мутации человека, способной выжить при всемирной катастрофе, но даже не догадывалась, что все может произойти так стремительно, зайти так далеко, измениться так радикально.

Долго же терпела наши безумства мать-природа!

Это она подтолкнула людей к самоуничтожению. В этом деле люди проявили устрашающую эффективность. Можно подумать, что мы были изначально запрограммированы на такой катаклизм.

Над ними кружат стаи ворон с антрацитовым оперением.

Вороны умнее нас. Они не только выжили, но и используют нас в пищу, как бывало после каждой битвы в человеческой истории, независимо от того, кто одерживал победу, а кто терпел поражение.

За грудой ржавых остовов автомобилей Алиса находит, наконец, главный вход в «Форум Ле-Аль»[31] – бывшее Чрево Парижа, давно заброшенный подземный торговый центр со станциями метро и поездов системы скоростного городского транспорта. Над входом в Чрево громоздится огромный насос с алюминиевой трубой. Судя по мерному рокоту, он работает.

– Похоже на систему вентиляции, запущенную выжившими, – говорит Симон.

Они обходят трубу, входят в галерею и спускаются по лестнице на первый подземный этаж. Магазины тоже заросли мхом, сорняками и лишайниками, но в их разбитых витринах сохранились кое-какие товары.

Париж стал городом-призраком.

В одном из пустых магазинов Алиса и Симон выбирают электрические фонарики, альпенштоки[32] и мотки веревок, готовясь к непредвиденным ситуациям.

Симон случайно наступает на что-то вроде иссохшего деревянного поддона. По пустым коридорам разносится треск, он поднимает ногу и убеждается, что раздавил грудную клетку скелета.

Он кивает Алисе, предупреждая ее, чтобы она смотрела под ноги. Девушка опускает глаза и видит всюду скелеты в обрывках одежды, валяющиеся среди разнообразных обломков и затянутого вьюнами мусора. Судя по оскаленным зубастым ртам, вся эта ситуация вызывает у