Плач Абалона - Джейн Уэлч

Это конец. Он принес бесчестье своей семье. Что теперь случится с Май? После смерти матери старшая сестра все время хлопотала вокруг Пипа и пыталась его воспитывать, но мальчик все равно ее любил. А теперь вот так опозорил. Наверное, мастер Спар ее бросит, раз у нее такой глупый брат?

– Ай! – невольно вскрикнул Пип, ударившись головой о лежащее поперек дороги бревно.

Длинные пальцы с узловатыми суставами ухватили его за волосы и рывком подняли голову. В лицо Пипу уставилось существо с покрытой бородавками мордой, огромными глазами и узкими прорезями ноздрей. По телу проскребла серовато-коричневая кожа, похожая на мягкую кору старого тиса, в нос ударил прелый землистый запах. Шершавая лапа ущипнула за щеку, будто проверяя: вкусный ли мальчик? Уж не сожрать ли его собираются?! Пип признался себе, что начинает ощущать не которую неуверенность.

Кобольды вдруг остановились и сбросили его на землю. По лицу хлестнули сухие ветки. И все же это не так унизительно, как болтаться подвешенным на жерди!.. Пип стал растирать пальцы.

– Эй, ублюдки, развяжите меня! Я человек барона. Он вас всех за это повесит. Если вы меня не отпустите… – Рядом заскулил Трог, и Пип со всех сил дернулся, пытаясь освободиться. – Что вы сделали с псом? Ну-ка раз режьте веревки! Вы что, не видите – он ранен! Ему же больно!

Трог был по-прежнему привязан к жерди, но тугие путы хотя бы помогли остановить кровь. Пип лишь надеялся, что лапа у пса не сломана. Впрочем, кости у приземистого коренастого Трога были, пожалуй, раза в два толще, чем у легконогих желтогорских волков.

Пип позвал пса по имени, и тот с трудом поднял голову.

– Ах вы, ублюдки! – снова стал ругаться мальчик. – Развяжите его, живо! Это же собака барона Бранвульфа, кретины вы этакие! Барон с вас живьем шкуру сдерет, как только я ему все расскажу. Глупые отродья!

Кобольды разбежались, хрипло щебеча. Пип увидел большие меховые сапоги. Кто-то подошел и встал над ним.

– На кой ляд вы притащили сюда мальчишку? – говорил человек родом из Бельбидии, но определенно не из Торра-Альты: слова звучали резко и грубо.

Из кроны старого бука раздался другой голос, более низкий:

– Эй, Палец, что там за шум? Вели этой мрази заткнуться, а то я…

Вдруг он оборвался. Пип услышал рычание собак, повернул голову и увидал человека, ведущего вереницу пони. Их поклажа позвякивала: это были капканы, из вороненой стали, а также всевозможные цепи, ножи, мясницкие топоры и прочие скобяные изделия.

– Придурки! Всех сожгу!

Кобольды в ужасе закричали и тут же затихли. Шерсть у них встала дыбом, и слышался только шорох, будто кустарник шелестел на ветру. Меховые шубки на крохотных тельцах смотрелись нелепо. Бедные глупые создания, подумал Пип. Они же понятия не имеют, что делают.

– Я вам говорил: если будете лодырничать, мы сожжем Хобомань, – продолжал пугать охотник. Он был низенький, коренастый, с длинными космами светлых волос. К нечесаной бороде тут и там пристал всякий лесной мусор – видно, охотник пробирался через кустарник. Подумайте о крошках-кобольдятах, которые еще привязаны корнями к матерям и не могут убежать, представьте себе, как они будут трещать в пламени.

Человек говорил по-бельбидийски свободно, однако с монотонным акцентом; слова ему были хорошо знакомы, только гласные он произносил как-то не так. Несомненно, иноземец. Мастер Спар, когда рассказывал про свои путешествия за границу, говорил, что во всех странах, которые омывает Кабалланское море, в качестве общего языка пользуются бельбидийским. Бельбидия стала первой торговой державой, потому и язык ее распространился повсюду.

Пип хотел сесть, но жердь не пускала можно было только неуклюже перекатываться с боку на бок. Подняв голову, он посмотрел на переднего пони в веренице охотника. Через спину у лошади было перекинуто мертвое тело с морозно-серой, чуть с голубизной, шерстью. Убитый желтогорский волк. Они живут высоко в горах, далеко от людей, охотятся на коз и зайцев и никакого вреда человеку причинить не могут. А овец, наверное, и во сне не видели.

У копыт пони вились, рыча, четыре крупные собаки неопределенной породы. Шерсть у них была красновато-бурой масти и торчала пучками. Так вот кого Трог тогда учуял, подумал Пип: две из четырех были суками.

– Ты кто? – спросил бельбидиец. Волосы у него были темные, глаза круглые, а челюсть шевелилась вяло. Пип сперва не понял, почему его прозвали Палец, а не Рыбий Глаз, а потом заметил, что на правой руке у того не хватает трех пальцев, остались только большой и мизинец. – Шпион? Чего у моих капканов терся?

– Хотел освободить собаку барона, – резко ответил Пип, недоумевая при этом, с чего бы охотникам на волков так бояться шпионов.

Ответ привел к желаемому результату. Рыбоглазый бельбидиец выпрямился и стал неуверенно переминаться с ноги на ногу. После долгой напряженной паузы он обвиняюще произнес:

– Врешь!

– С чего бы мне врать?

– Чтобы из неприятностей выбраться.

– Из каких неприятностей? – презрительно усмехнулся Пип, стараясь не уронить голову. – Эти мелкие просто ошиблись, и все тут.

– Что будем с ним делать, Всадник? – спросил бельбидиец своего более матерого спутника.

– Ну, отпустить-то его нельзя, – ответил тот. – Может, он еще и мальчишка, а ну как все же шпион? Придется его либо убить, либо забрать с собой.

Пип все не мог понять, почему охотники не могут его просто освободить и оставить в покое.

– Может, к дереву привяжем? – предложил Палец. – Лес тут густой, его сто лет никто не отыщет. А может, первыми волки придут.

Пип вздрогнул.

– С ним больше никого не было? – Светловолосый охотник повернулся к кобольдам, ежившимся от страха и тщетно пытавшимся спрятаться друг за друга. Одни яростно кивали головами, а другие так же отчаянно трясли. – Что за бестолковые твари! Нам рисковать нельзя. Потащим его хотя бы до границы Бельбидии. Если кто-нибудь наткнется на труп мальчишки, могут начаться поиски. Так что безопаснее взять его с собой. А пса-то вы зачем приперли? – опять закричал он.

Один из кобольдов, оказавшийся чуточку храбрее остальных, несколько раз указал на Трога и попытался изобразить вой.

– Эти отродья приняли пса за волка, – понял рыбоглазый. – Ну, нельзя не признать – странная собака. Я такой в жизни не видал. Пожалуй, можно с нее содрать шкуру и получить денежки. Барон небось и не заметит.

– Не заметит шкуру собственной собаки?! Сам суй голову в петлю, а меня за собой не тяни. Вдруг мальчишка правду говорит и он действительно на баронской службе? Видишь, какой у него лук? – Иноземец схватил оружие Пипа и сунул его под нос товарищу. – Я тебе скажу, что мы будем делать. – Пип окончательно понял, кто тут принимает решения. – Возьмем обоих с собой. От мальчишки избавимся, как только пересечем границу. Или, может… – Он задумался на миг, а потом позвенел монетами в нагрудном кармане. – Ну, скажем так, у меня могут быть и другие планы. Ага, точно, ты прав: собака необычная, пожалуй, я и с ней что-нибудь придумаю.