Дыхание розы - Андреа Жапп

Брат Жан поднял голову, и Никола впервые встретился с ним взглядом. У инквизитора возникло головокружительное ощущение, будто он идет под нескончаемыми сводами. Этот взгляд был бесконечным. Никола непроизвольно закрыл глаза. Хорошо поставленным голосом брат Жан произнес:

— Брат инквизитор, могу ли я поделиться с вами нашими тревогами? Хотя наше присутствие здесь носит… лишь консультативный характер, нам было бы очень жаль, если ваши чистоту и горячую веру коварные лжесвидетели вдруг использовали бы в своих целях. Поэтому мы настоятельно рекомендуем вам приказать привести мадемуазель де Суарси в Дом инквизиции, чтобы присутствующие здесь могли допросить мадемуазель в отсутствие ее дяди.

Флорен колебался лишь долю секунды. Он имел право отвергнуть подобное предложение, но его пугали последствия отказа. В мозгу Флорена мелькнула неприятная мысль. А что, если этих двух монахов-свидетелей тайно выбрал камерленго Бенедетти, которому он был обязан своим отъездом из Каркассона и назначением в Алансон? Если они были инспекторами папства? Святой престол иногда посылал своих инспекторов для урегулирования внутренних проблем, возникших в монастырях, или для наблюдения за надлежащим ходом судебного процесса. Карьера Никола Флорена обещала быть весьма успешной, и сейчас он не мог подвергать себя напрасному риску. Он не сомневался, что Матильда, эта маленькая злючка, выдержит допрос. Он вполне мог рассчитывать на помощь Эда де Ларне. Однако требование доминиканца приведет к новой отсрочке. Впрочем, человек в плаще требовал смерти Аньес де Суарси, не уточнив дату приведения приговора в исполнение. Разумнее всего было бы подчиниться.

— Благодарю вас, брат мой, за ту заботу, которой вы меня окружаете. Когда вершишь суд в одиночку, очень важно чувствовать, что другие поддерживают вас, чтобы гарантировать безупречность инквизиторской процедуры. Письмоводитель, запишите о необходимости вызывать свидетеля и прикажите сообщить об этом мадемуазель де Суарси.

Другая мысль улучшила настроение Флорена. Едва Матильду привезут в Дом инквизиции, как он потребует очной ставки между матерью и дочерью. Его ждало весьма заманчивое зрелище.

Элевсия де Бофор закрыла глаза. По ее щеке текла слеза, прокладывая узкую мокрую дорожку до самых губ. Бланш де Блино, благочинная, порывисто сжала ее руку, все время повторяя, словно бесконечную молитву:

— Что происходит? Что все-таки происходит? Она умерла, не так ли?.. Как она могла так рано уйти из жизни, она же так молода…

Милая Аделаида лежала в гробу, стоявшем на козлах в центре картулярия. Затем гроб перенесли в церковь Пресвятой Богородицы аббатства. Аннелета Бопре долго боролась с языком покойной, который никак не получалось убрать внутрь. Он продолжал висеть, придавая лицу Аделаиды жуткое выражение. Аннелета была вынуждена заткнуть рот покойной льняным полотенцем, удерживавшим язык во рту. Теперь молодая женщина обрела достоинство, в котором ей отказывала смерть.

Пришли все монахини и послушницы. Собравшись с духом, встав на колени, они оплакивали свою юную келаршу. Аннелета зорко следила за позами, за выражением лиц, ловила смущенные, бегающие или печальные взгляды, преисполненная решимости найти виновную. Она была в этом уверена и поделилась своими мыслями с аббатисой: отравительница принадлежала к их сообществу.

Сначала Элевсия принялась возражать, но потом, под бесспорными доказательствами сестры-больничной, смирилась с очевидным, вернее, с неприемлемым. Каждый день они сталкивались с убийцей любезной Аделаиды. Смятение уступило место горькому отчаянию. Зло вошло с этим существом тьмы, с Никола Флореном. Элевсия уже тогда чувствовала это.

Обессиленная аббатиса часами сидела за своим рабочим столом, не зная, что предпринять, с чего начать. Она знала, что никакая молитва, никакая свеча не заставит зло отступить. Зло могут победить лишь чистые души, готовые бороться до конца. Но этой титанической борьбе конца не будет. Она вспыхнула в глубине веков и будет продолжаться до тех пор, пока не пресечется род человеческий. Если только… Время мира еще не пришло. Элевсия будет бороться, потому что Клеманс, Филиппина, Клэр без малейших колебаний взяли бы в руки оружие. Почему выжила именно она, хотя другие были более боеспособными?

Сегодня рано утром Жанна д’Амблен поехала к постоянным жертвователям и штрафникам[34]аббатства. Она долго колебалась, не решаясь оставить свою аббатису наедине с другими обитательницами монастыря. Аббатисе потребовалось собрать волю в кулак, чтобы убедить молодую женщину заняться своими обязанностями. Теперь Элевсия жалела о своем решении. Жанна, ее знания, жизненная сила, беззлобная прозорливость принесли бы ей успокоение. Аббатиса открыла глаза и посмотрела на Аннелету. Та отрицательно покачала головой.

Ведя за собой Бланш, аббатиса подошла к сестре-больничной и прошептала:

— Пусть все, все без исключения соберутся в скриптории через полчаса.

— Это очень опасно, — возразила Аннелета. — Может, лучше провести расследование… тайно?

— Нет более грозной опасности, чем слепота, дочь моя. Я хочу видеть всех. Кроме мирянок, с ними я встречусь позже.

— Если убийца почувствует себя загнанной в угол, она может стать жестокой. Предположим, она боится, что ее найдут… Тогда она убьет другую сестру, возможно даже вас.

— Вот именно, я хочу, чтобы она встревожилась.

— Это очень опасно. Отрава действует так незаметно, что даже я не смогу помочь. Нельзя ли…

— Это приказ, Аннелета.

— Я… Хорошо, матушка.

Стена белых платьев, слегка колыхавшихся при каждом вздохе. Бледные лица. Элевсия видела лишь лбы, глаза и губы. Пятьдесят женщин, половина из которых были послушницами, ждали, догадываясь о причине, по которой их собрали. Тем не менее Элевсия могла бы поклясться, что никто, кроме убийцы, не понял, какая буря вот-вот разыграется в скриптории. Сев за один из письменных столов, Аннелета опустила голову. Она, сама того не осознавая, вертела в руках маленький ножик, которым очиняли перья. Со вчерашнего дня ее мучил один вопрос. Почему кто-то счел необходимым убить бедную Аделаиду? Поняла ли Аделаида, кто ее отравил? Видела ли она, слышала ли она, как отравительница угрожала ей? Ведь стакан с настойкой, который обнаружила сестра-больничная, принесли Аделаиде вечером, в тот самый час, когда на кухне находилась лишь келарша. Значит, убийца воспользовалась этим моментом и предложила Аделаиде выпить роковой напиток. Ко всем этим вопросам примешивалось чувство тревоги, изводившее Аннелету: а вдруг отравительница взяла яд в аптечном шкафу гербария? Сестра-больничная использовала раствор аконита, когда требовалось снять боль, воспаление лицевого нерва или сбить температуру[35].