Джин с чердака.Том IV. - Riddl_Tin

свечей примешивался к металлическому привкусу страха на языке. Стены Выручай-комнаты сжимались в такт учащённому дыханию Джинни; сердце билось о рёбра запертой птицей, отдаваясь в голове звонким эхом.

Реддл перед ней сейчас был куда большей проблемой, как и чёртов паук, которого он увеличил для их «урока». Его рука наставляла её на замершее под чарами создание, и Джинни почти физически ощущала страх мерзкого паука. Реддл придвинулся ближе — его пальцы впились в её талию с хищной грацией паука, обвивающего жертву паутиной. Он сжал ладонь чуть сильнее. От пальцев на талии, что сжимались почти причиняя боль, шёл жар даже сквозь жилетку школьной формы, когда холодный безразличный голос выдавливал из себя соблазнительную сладость — словно змей-искуситель, заставляя её, Джинни, сделать шаг. Перешагнуть линию дозволенного. Нарушить и разрушить их, не оставляя камня на камне.

Что-то внутри бунтовало, сопротивлялось и яростно шептало, что это неправильно (почему-то голосом Грейнджер), чтобы она отдернула руку, прокляла Реддла и с гордо поднятой головой вышла из Выручайки. Но... Она всё так же старалась пересилить себя и найти хоть горстку ненависти и желания убить — хоть и отвратительное, мерзкое, но оттого не менее невинное, беззащитное существо.

Джинни закрыла глаза и вторила искушающему голосу змея; губы, словно чужие, складывались в буквы, когда связки горла сокращались, выдавая звуки смерти. Первый слог сорвался шёпотом, обжигая горло кислотой предательства:

— Авада Кедавра.

И вот зелёная вспышка озарила сквозь закрытые веки. Тело паука обмякло с тихим шуршанием, словно мешок с костями. Но настоящий ужас пришёл после — в тишине. Она не хотела открывать глаза, не хотела признавать, что убила. Но голос её персонального змея шептал, убеждая в том, что это правильно, что так нужно: пожиратели смерти Волан-де-Морт не станут её жалеть, а она должна действовать наверняка. И что, как не смерть, может быть большей гарантией её безопасности?

Абсолютная, незыблемая смерть от Авады.

Джинни прерывисто дышала — как тогда, после второго испытания, когда оказалась на суше. Её лицо, до смерти бледное, блестело бисеринками пота на лбу. Том без всякого отвращения целовал её во влажный висок, прижимаясь к мокрым от пота волосам, и что-то шептал — что-то успокаивающее. А Джинни слышала, чувствовала, как что-то ломалось, трескалось и разлеталось на осколки, вонзаясь в кожу изнутри.

Что-то иррациональное творилось в ней. Что-то новое рождалось — тёмное, грязное, совсем не подходящее ей, реддловское. Она встряхнула головой, рассыпаясь в нервном, истеричном смехе — звучавшем как треск разбитого стекла, — пока ей в глотку силой не влили успокоительное.

Флакон с успокоительным обжёг пищевод, но не смог потушить пожар в грудной клетке.

Его губы касались мочки уха, а дыхание — холодное, как подземелья Слизерина, — бежало по шее мурашками. В его голосе пульсировала двойная мелодия: рациональность профессора и шипящая истерия фанатика, которая, словно яд, проникала в её разум, отравляя его идеями.

Её рука с волшебной палочкой дрожала, будто пытаясь вырваться из невидимых пут. «Должно быть, она была умнее своей глупой хозяйки», — мелькнула мысль.

* * *

После «урока» Реддла Джинни почти до самой их вылазки чувствовала себя отвратительно: смотреть, говорить с друзьями, братьями было невыносимо. А Реддл... Том. Один взгляд на него — и под веками снова зелёная вспышка. Невыносимо. Мерзко, противно от самой себя — и проповеди слизеринца мало помогали. Да, она должна быть готова использовать Аваду на пожирателях. Должна... Но всё же это ненормально. Аморально.

Джинни пропустила момент, когда под её ногой пропала ступенька. Она запнулась — нога провалилась в пустоту. На мгновение всё перевернулось: волосы хлестнули по лицу, сумка с книгами загремела, как разбуженная стая сов. Перила впились в ладонь ледяным клыком, вырвав из горла хриплый вскрик.

Она держалась мёртвой хваткой. Подтянувшись, вернула себе вертикальное положение под гул вздохов портретов, что обеспокоенно прильнули к рамам своих картин. Испуганно колотящееся сердце пропустило кульбит, замерло, а затем снова застучало — уже спокойнее. Вспышка адреналина утихла, и Джинни вернула себе равновесие, чувствуя, как ноги немного ослабли. Острая нить боли протянулась от ключицы до локтя — нервный узел, развязанный рывком. Каждое движение отзывалось глухим щелчком, словно кости превратились в деревянные пазлы. «Растянула? Или даже вывихнула...»

Нога... Заклинание высветило трещину в малоберцовой кости — тонкую паутину, напоминающую узоры инея на окне. Но боль пришла позже: сначала холодное онемение, потом волны жара — будто в костный мозг залили расплавленный янтарь.

— Мордред... — прошипела она, вытирая пот со лба тыльной стороной руки. Кровь от прикушенной щеки смешалась со слюной, окрасив зубы в розовый. — Эти проклятые ступени, дракон их подери! Почему их ещё не убрали?!

А если кто-то себе так шею сломает (хотя, конечно, на них же чары, чтоб никто не убился)... Но это не мешало ей всё равно злиться!

Голос Реддла эхом отозвался в полупустом коридоре:

— Джи-инни... — приглушённо звякнув каблуками по мрамору, приторно-сладко протянул он, медленно рассекая пространство чёрным плащом. Скрестив длинные пальцы за спиной, Реддл приближался размеренными шагами, заставляя отражения в витражах дрожать в такт его поступи (или так казалось ей от чувства угрозы, которое сквозило от Тома в этот момент?).

Девушка замерла, вцепившись ладонями в холодные перила. Даже боль ушла на второй план.

— И долго ты ещё собираешься бегать от меня, Имбирёк? — приподняв бровь в театральном недоумении, вкрадчивым голосом продолжил он, намеренно растягивая слова, пока тень от его высокой фигуры полностью не накрыла Джинни.

Судорожно сжав веки, под которыми снова виделась проклятая зелень, Джинни тяжело сглотнула. Пальцы её скользнули по потёртой древесине перил, когда она попыталась сделать шаг назад. Но нога подогнулась, заставив колено предательски дрожать от боли. Прикусив нижнюю губу до белизны, ей снова пришлось вцепиться в опору, бросив затравленный взгляд на Тома — зрачки, расширенные от адреналина, метались между его лицом и тёмным пролётом лестницы.

Закинув голову с видом разочарованного ментора, Том улыбался абсолютно пустой, насквозь искусственной улыбкой. Морщинки у глаз даже не дрогнули, когда его тёмные бездны глаз вспыхнули багрянцем; зрачки сузились, как у хищника, заметив, как Джинни болезненно сморщила лицо, бессознательно прижимая ладонь к ноге, так и не дотягиваясь до места травмы.

— Я сделал это ради тебя, — резко схватив её запястье, сквозь фальшивую улыбку нежно промурлыкал Реддл, заставляя суставы хрустнуть в тисках. Страдальчески вздохнув, он пропустил сквозь пальцы её мягкие волосы — движение напоминало паука, плетущего паутину вокруг попавшейся мухи.

— Авада — это