Отягощенные злом. Разновидности зла - Александр Афанасьев

Несчастье произошло, когда они уже выбрались из города. Белый «Ровер», один из тех, на которых любит ездить настоящая «Special Branch», вывернул из переулка, перекрыл дорогу. Все произошло мгновенно – сидевший за рулем Араб подкорректировал курс машины, направляя ее на багажник «Ровера» – самый лучший и быстрый способ убрать препятствие с дороги. В разные стороны бросились полицейские, застучал автомат, потом еще один. Араб нажал на газ, и мощный двигатель их пикапа сделал свое дело, они сдвинули «Ровер» и вырвались на свободу.

– Вот ублюдки… – выругался Араб, сворачивая с дороги, вслед летели пули, но максимум, что они могли сделать, это разбить стекло – они это знают, гады…

Как бы то ни было ехать прежним маршрутом нельзя. И к точке эксфильтрации надо выходить осторожно, может, и там засада. Хотя… что-то странное, если бы он был на их месте и точно знал про них – он бы устроил засаду совсем в другом месте и другими силами.

Дурдом какой-то.

– Хрен им… – непечатно выразился Араб, мельком глянул вправо, на пассажирское место – и обомлел. Какой-то серый, не белый, а именно серый от боли Бес пытался перетянуть ногу. И возможно, это было не единственное его ранение.

Черт! В Персии у них были специальные машины, на вид обычные, но на самом деле бронированные, устойчивые к попаданиям пуль. В этот раз они просто угнали, что было, ничем не защищенный пикап. Твою мать.

– Сильно?! – заорал он, перекрикивая мотор.

– Переживу… – Бес говорил сквозь зубы, – жми!

Точка эксфильтрации оказалась чистой – уже на ней Бес потерял сознание. У него оказалось и ранение в бок, причем хреновое. Араб вколол ему обезболивающее, противошоковое, засыпал рану специальным порошком, который вызывает мгновенное образование кровяного сгустка и обеззараживает рану, сверху наложил повязку как смог.

– Черт, держись… – Араб посмотрел на небо и выругался последними словами, – только здесь не подохни, я же тебя убью за это.

Эксфильтрация, ее способ совершенно не подходили для раненого. Но делать было нечего…

Он застегнул ремни привязной системы на Бесе, потом влез в нее сам, пристегнул все ремни и застегнул замки. Длинным эластичным жгутом приторочил тюк с имуществом. Последним он выдернул чеку самоспасателя, и на его глазах с шипением начал надуваться небольшой воздушный шар, он тянулся в небеса, вытаскивая за собой трос с усилием разрыва в несколько тонн. Оранжевый, яркий шар тянулся в небеса…

Араб встал в исходную, удерживая Беса, и посмотрел на часы. Пора…

Несмотря на то что они не раз проходили это на тренировках, рывок был неожиданным и просто немыслимой силы. Идущий на небольшой высоте самолет, ориентируясь по специальному маяку, поднятому в воздух воздушным шаром – спасателем, захватил трос в специальный захват, называемый «воздушный крюк». В считаные доли секунды Араб и Бес разогнались с нуля примерно до двухсот пятидесяти километров в час, такое не испытаешь ни на одном спорткаре. Это было как на подвешенной над ущельем тарзанке, только наоборот. Чудовищная перегрузка, лишь немного смягченная входящим в состав прицепной системы упругим элементом, на несколько секунд погасила сознание Араба, когда он пришел в себя, то вокруг не было ничего, кроме ревущего, бьющего со всех сторон ветра. Их безумный полет за самолетом продолжался чуть больше минуты, потом операторы, находившиеся на борту «Летучей мыши-2»[22], втащили их в десантный отсек. Повинуясь кнопке, нажатой одним из операторов, секции хвостовой аппарели начали закрываться, отрезая их от ярости ветра за бортом.

Сразу несколько человек начали освобождать их от подвесной системы, раскрывать замки. Кто-то поднял его, оттащил в сторону и куда-то посадил.

– Как вы, господин полковник? Выпьете?

Это оказалась даже не водка – разбавленный градусов до шестидесяти, пахнущий резиной спирт, которого у авиаторов всегда в достатке. Араб хлебнул, не подумав, и его чуть не вывернуло наизнанку. Часть спирта все же проскочила в горло, он закашлялся…

– Черт… Бесу… помогите. Ранен…

– Им уже занимаются, господин полковник. Мы возвращаемся. Идем на Баграм. Вам что-нибудь нужно?

– Черт… нет…

Его оставили в покое, и он так и остался сидеть у огромного морского типа бункера, из которого питалась шестиствольная пушка, главный и единственный калибр самолета. Перед глазами плыли круги, тошнило – от спирта, от перегрузки, от всего. Но он знал, что это не более чем отходняк, надо просто посидеть, и все пройдет. Перед посадкой его побеспокоят, скажут, где сесть и как пристегнуться…

Северный Кавказ…

Километры и километры гор, быстрые, горные реки, потайные тропы. Схроны с оружием. Спокойно здесь не было никогда, особенно в Чечне. Разбои, грабежи, налеты. Окончательно Чечню замирили в семидесятых, но спокойствия тут прибавилось лишь немного. Какие-то тейпы служили Белому Царю, какие-то работали, какие-то разбойничали…

– Ас саламу алейкум!

Небольшой строй пацанов в камуфляжной форме стоит на плацу объекта, известного как Волчье логово. Всем им по четырнадцать лет, все – чеченцы. Суровые, светлокожие, более светлые, чем у русских сверстников, лица, кое у кого уже пробиваются усы и борода. Камуфляж, принятый в русской армии, но у каждого на поясе серебрится родовой кинжал. Все – крепкие, с тонкой, утянутой ремнем до предела талией, короткие, но не такие, как в русской армии, стрижки. Почти все черноволосые, трое рыжих, но светловолосых ни одного. На казарме – совершенный сюр: слева портрет Его Величества Императора Николая в форме Дикой дивизии, справа – портрет имама Шамиля, долгие годы воевавшего с Россией. Кстати, сын имама Шамиля стал полковником русской армии.

– Ва алейкум ас салам! – как один, выдыхает строй.

Начальник центра перед строем стоит один, в одиночку. Носатый, с короткой, черной с проседью бородой, крепкий. На камуфляже – нашитые нитками полевые знаки различия бригадного генерала, под погоном – красиво сложенный черный берет с серебристой эмблемой – череп и кости. Командование специальных операций…

Инструктор говорит негромко, но внушительно. Пацаны слушают, затаив дыхание.

– Значит, так, джигиты. К нам приезжают казаки. Как и в прошлом году, как и в позапрошлом году, ва-а-а-а… х. Вас четырнадцать – и их четырнадцать. Они снова вызвали нас на состязание и говорят, что победят. Я в это не верю. Я не верю, что какой-то казак может хоть в чем-то победить нохчу. Верно я говорю?