Соблазнение без правил - Джеки Эшенден

умерла, когда мне было восемнадцать. Ты это хотела знать?

Глава 8

После этих слов выражение лица Рафаэля стало холодным, казалось, он разозлился.

— Извини, — хрипло сказала она. — Я не знала.

— С чего бы? — Выражение лица было безэмоциональным, а тон — мягким. — Я не рассказывал.

Она, задумавшись, смотрела ему в лицо. Его детство было болезненным, но он говорил, как обычно, непринужденно.

— Должно быть, это ужасно.

— Не ужаснее других людей с плохими родителями. В любом случае все было давно. Сейчас не имеет значения.

Лия считала иначе.

— Если сейчас это не имеет значения, — тихо сказала она, — почему ты все еще злишься?

— Я не злюсь.

— Почему всегда притворяешься, что все в порядке? Начинаешь говорить о болезненных вещах, будто просишь налить молока в чай.

Его выражение лица стало жестким.

— Если тебе не нравится, как я говорю на определенные темы, то, может, не стоит о них спрашивать?

«Зачем ты давишь на него сейчас? Это не поможет и только снова разозлит его. У тебя будет достаточно времени поговорить обо всем позже».

Это правда. Было жалко разрушать их хрупкую близость ссорой.

Лия знала, что они могут поспорить, но, что действительно следовало выяснить, — какими они будут без споров.

Лия вырвала руки и положила ему на грудь, чувствуя тепло и силу.

— Извини. Если ты не хочешь об этом говорить, мы не будем.

Выражение его лица оставалось беспристрастным, ни намека на чувства, но взгляд был все таким же яростным. Как люди не замечали этот яркий огонь внутри? Думали, что Рафаэль холодный и грубый, но это не так.

Он был вулканом.

Внезапно он накрыл ее руку, которая лежала на его рубашке, теплой ладонью.

— Мне не стоило срываться на тебя, принцесса. Правда в том… что об этом нелегко думать. Мама не хотела ребенка. Она не собиралась меня рожать. Но в любом случае заботилась обо мне так хорошо, как могла. Было жутко, когда она умерла.

Лия не могла скрыть шока. Он подарил ей часть себя, хотя она даже не просила. Но остались другие вопросы. Например, почему мать так очевидно показывала, что не хотела своего ребенка — маленького невиновного мальчика.

Лия не хотела забеременеть, но не могла представить, как можно не любить своего сына.

— Могу себе представить, — осторожно сказала Лия перед тем, как замолчать и подумать. Затем немного нерешительно продолжила, потому что не знала, размышлял он об этом или нет: — Рафаэль… Я хочу этого ребенка. Ты же знаешь?

— Я предполагал. — Он медленно погладил ее щеку большим пальцем.

— Что ж, это правда. Моим родителям было сложно завести малыша, поэтому пришлось делать ЭКО. И когда я узнала, что беременна, я… расстроилась. Но точно знала, что сохраню ребенка, ведь он — твой. Ребенок — это подарок, Рафаэль. Подарок для нас обоих.

Его взгляд изменился, какая-то глубокая, сильная эмоция пронеслась по грубым чертам лица. Он ничего не сказал, отпустив ее руку, но только для того, чтобы притянуть к себе и впиться горячим, ярким взглядом.

Стало понятно: Рафаэль не знает, что сказать. Или нет, может, нужно было сказать слишком многое, но он не знал, с чего начать, или просто не было слов. По крайней мере, стало понятно одно: то, что сказала Лия, имело для него большое значение.

— Все в порядке, — призналась она. — Тебе не нужно ничего говорить. Просто знай, я верю в это всем сердцем.

Его одежда была холодной и влажной после улицы, но, когда он прижимался к ней, она чувствовала невероятное тепло.

Ее единственным прикрытием был плед, который она накинула на себя, однако все еще мерзла от короткого пребывания на свежем воздухе, но сейчас он согревал ее. Лия чувствовала, что согревается.

— У нас будет счастливый брак, Лия. — Его голос был грубым, требовательным и полным решимости. — Я уверен. Ради счастья нашего ребенка.

— Да, — просто сказала она, ведь как можно было спорить о счастье их ребенка? Выражение лица Рафаэля изменилось, он нахмурился.

— Ты не уверена?

Как ему удалось уловить этот проблеск сомнения? Особенно когда Лия ничего не сказала вслух.

— Конечно, уверена. Разве я сказала, что нет?

— Нет, но твое лицо говорит об обратном.

Лия молча проклинала себя. Она очень хорошо умела скрывать эмоции, подавлять их, настолько хорошо, что даже самые близкие люди не знали, когда она злилась или расстраивалась.

Что ж, все, кроме Рафаэля. Она не понимала, как он это делает, но он всегда знал.

Она смотрела на свои руки, пытаясь понять, почему не хотела говорить. Ведь какое это имело значение? Разве люди не должны быть честными друг с другом?

— Ох, — сказала Лия, протяжно вздохнув. — Я просто надеялась, что и для нас осталось немного счастья.

Он приподнял ее подбородок пальцем, так что их взгляды встретились.

— Думал, что я перестану обращать на тебя внимание? Нет, princesa. Я знаю, что такое — жить с отчаявшейся матерью, и не пожелаю этого ни одному ребенку, тем более нашему. Поэтому все, что тебе нужно сделать, — это сказать мне, чего ты хочешь.

«Ты хочешь его любви».

Мысль появилась из ниоткуда, и Лия сразу же ее подавила.

— Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, — призналась Лия.

Поэтому он наклонился и подарил ей удивительно нежный поцелуй. Ее губы покалывало от легкого давления, жар согревал и заставлял снова желать его.

Лия не могла сомневаться.

У них есть все время мира, чтобы обсудить отношения позже, в любом случае все будет в порядке. Этот брак сработает. Как же иначе, с ее упрямой решимостью и его холодной сосредоточенностью?

— Ты не пожалеешь. Обещаю, Лия, что сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была счастлива.

Он говорил серьезно, она видела решимость в его лице, и от этого у нее защемило в груди. Чего еще она может желать?

«Ты хочешь любви».

Лия не обратила внимания на эту мысль, ведь она была неправильной. Ее любили родители, постоянно ждавшие от нее свершений.

Вместо этого она встала на цыпочки и приподняла подбородок, коснувшись его губ.

— Тогда лучше начать сейчас, — пробормотала Лия. — Потому что я очень жалею о том, что ты не целуешь меня.

— Тогда мне лучше исправить ситуацию, да? — сказал он перед тем, как подхватить ее на руки и понести наверх в кровать.

* * *

Они вернулись вниз, в гостиную.

Лия подобрала с пола спальни брошенную им рубашку и надела, будто она принадлежала ей, такой собственнический