Ушкуйник - Юрий Корчевский

Михаилу показалось, что тот не столько для него говорит, сколько сам с собой рассуждает.

— Наёмников ежели позвать, так они же деньги авансом потребуют да и болтливы больно. А ну как казанский баскак проведает о наёмниках? Да и не проведёшь скрытно такое количество воинов. Вот и приходится изворачиваться.

Костя встал и нервно зашагал по лавке.

— А разведать, что в Сарае правители замышляют, в любом случае надо, без этого в набег отправляться никак нельзя — слишком многое на кон поставлено. Ошибись я — люди жизнями заплатят. На пути к Сараю — Казань, случись у нас болтун — перехватят по пути. У татар сил несравнимо больше, исход может быть печальным.

Он подошёл к Мишке, положил руку на плечо.

— Ладно, всему своё время. Закупай пока товары для плавания.

Долго раздумывал Михаил, что купить, чтобы не прогореть и распродать быстро. Остановился на лесе. Купил ошкуренные брёвна, которые и сложил на пристани. А после Святой Троицы Костя решил, что пора отправляться в путь.

Погрузили брёвна на палубу, стянули их верёвками. Кормчий поглядывал на груз неодобрительно — из-за высокого его расположения ушкуй стал менее остойчивым. Как бы не перевернуться на крутой волжской волне.

Вышли из Хлынова ранним утром. На месте гребца сидел Костя, одетый, как все корабельщики. Так же как и другие гребцы, усердно работал вёслами, отводя ушкуй от причала. Дальше плыть стало легче — течение помогало да попутный ветер, парус подняли.

Через несколько дней вошли в Каму. Павел и её знавал — хаживал здесь несколько раз. Была она значительно полноводнее и шире, чем Вятка, более удобна для судоходства. На Вятке что ни верста — поворот, а уж отмелей да перекатов — не сосчитать, и течение более быстрое.

Через три дня, когда пристали на ночёвку к берегу, Павел как бы случайно обмолвился:

— Завтра в Волгу выйдем. Казань справа останется. Мимо басурман бы проплыть без задержки.

Корабельщики пропустили эти слова мимо ушей, да только не Костя. Тот внимательно посмотрел на кормчего и понял — это для него сказано. Павел ведь его узнал сразу, как только он появился на ушкуе. Но, предупреждённый Михаилом, сделал вид, что они незнакомы. Ругал, как и всех, когда команды исполнялись медленно. А ругаться Павел умел мастерски, просто виртуозно.

Утром, едва отчалили, снова подняли парус. Павел поставил Костю вперёдсмотрящим, на носу. Там он мог, не вызывая подозрений других гребцов, следить за ситуацией на берегах.

На месте стрелки, где сливались две могучих реки, справа, на казанском берегу, показались конные татары. Разъезд из десяти всадников. Они поглядели на ушкуй, прокричали что-то непонятное и постепенно растаяли позади.

Широка Волга, полноводна. От берега до берега версты три-четыре. Мишка даже оторопел от ее величия. Случись вплавь с ушкуя до берега добираться — и сил никаких не хватит.

Вокруг степь расстилалась. На левом берегу показались белые юрты.

— То башкиры, — пояснил Павел. Каждый день становилось всё жарче. Гребцы и вовсе до пояса обнажились. Теперь плыли даже ночью, поскольку опасались пристать к чужому берегу. То слева, то справа неоднократно замечали всадников кочевых племён. Лучше было держаться от них подальше. Костя всё время поглядывал на левый берег.

На правой стороне показались люди с конными упряжками, затем — деревянный жёлоб из брёвен, тянущийся далеко в степь.

— Переволок, на Дон, — пояснил Павел. — Казаки его держат. До этих мест я ходил, а дальше — не приходилось. Пристать надо, расспросить, где этот ихний Сарай.

Ушкуй, повинуясь командам кормчего, ткнулся носом в песчаный берег. Не спеша подошли казаки — в необъятных шароварах, со смешными чубами-оселедцами на выбритых головах.

— Промахнулся ты слегка, дядя! Жёлоб выше остался.

— Да нам не на переволок.

Казаки разочарованно переглянулись. Павел с ушкуя спрыгнул на берег, стал выяснять дорогу на Сарай. Оказалось — не зря. Волга в нижнем течении делилась на множество рукавов. Старший из казаков прутиком начертил, поясняя, в какой из них следует поворачивать, потом ещё и ещё. Действительно, не зная, заблудишься. Причём казаки заметили, что некоторые из рукавов настолько поросли камышом, что широким судам, вроде торговых ладей, протиснуться будет ой как непросто.

— А дальше смотри по левому берегу, — донеслось до Михаила. — Увидишь крепостные стены — то Сарай и будет.

— Благодарствую, люди добрые, — поклонился Павел.

Михаил заметил, как внимательно прислушивался к разговору Костя.

Через несколько дней достигли нужной протоки, вошли. И вскоре по левому берегу показались стены из глиняных кирпичей большого размера. Не успели они ошвартоваться у причала, как подошёл мытарь.

— Чего привезли? О, брёвна! Очень хорошо, нужный товар! — на хорошем русском языке сказал он. — Плати торговую пошлину — серебряный дирхем.

— Нет у меня дирхемов, возьми нашим серебром.

Мытарь деловито достал из заплечной котомки простейшие весы из латуни. На одну чашку он положил дирхем и протянул руку: — Давай своё серебро.

Михаил отсыпал пригоршню серебряных рублей. Когда чашки весов уравновесились, мытарь благосклонно кивнул: — Оплатил! — и выдал медную табличку: — Можешь торговать!

Едва он ушёл, как на причале неведомо откуда взялись люди. Возбуждённо споря меж собой и энергично размахивая руками, они показывали на прибывший ушкуй. Одеты прибывшие были разношерстно. Кто-то чисто по-татарски — в халатах и тюбетейках, другие в остроконечных шапках и халатах другого покроя, один — в тюрбане, длинной рубахе и белых штанах. И все направлялись к ушкую. Ясно — купцы спешат, стараясь упредить соперников.

Не спрашивая разрешения, купцы забрались на ушкуй и стали осматривать и щупать брёвна. За товар Мишка был спокоен — сам лес перед покупкой осматривал: не гнилой, жучками-короедами не точенный.

— Почём продаёшь?

— Это смотря сколько брать будешь — одно бревно или все разом.

— Все взять хочу! — выступил вперёд одноглазый купец. — Цену назови!

Мишка назвал сам-пять, то есть в пять раз увеличил цену, за которую брал. Прежде всего он был купцом и в проигрыше быть не хотел. К тому же Костя предупреждал его: «Цену повыше загни, чтобы сразу не купили — мне несколько дней надо, чтобы город осмотреть». К удивлению Михаила, одноглазый сразу согласился.

— Всё беру — весь лес.

— Как весь? А нам? — стали возмущаться другие купцы. — Так нечестно!

И пошла между купцами перепалка. Один из них потряс мошною, вытянутой из-за широкого пояса.

— Даю сверх цены десять дирхемов!

— Ибрагим, зачем цену перебиваешь? Ты думаешь, у меня денег мало? Или я — нищий?

Единственным объяснением такого ажиотажа было то, что их ушкуй с лесом оказался первым после зимы. А желающих строиться было немало, и лес был отличного качества.