Судьбу случайно не встречают - Евгения Горская

– Он мне завидует, – сказал потом Павел о коллеге.

– Почему? – удивилась Маша. Разговор ей показался вполне обычным и пара показалась вполне обычной.

– Я уже начальник отдела, – объяснил муж. – А он сидит на прежней должности.

– У тебя ученая степень, – напомнила Маша.

– Вот именно, у меня ученая степень, а у него нет. И жена у меня красавица, а у него курица какая-то.

Жена у коллеги красавицей действительно не была, но зато весело и искренне смеялась и от этого казалась привлекательной своей собственной особой привлекательностью.

В тот вечер они долго гуляли, до самой ночи. Кажется, была суббота, потому что, придя домой, они пили вино, купленное по дороге, и Маша не переживала, что назавтра рано вставать.

«Тополев нам завидует», – повторила себе Маша. Чтобы успокоиться, заварила чай, но пить его не хотелось, и она позвонила Лене. Она часто звонила тете, когда хотелось снять беспокойство, Лена умела успокаивать несколькими словами.

Вообще-то получалось как-то неправильно, Маша была вполне счастливой и успешной женщиной, у Маши чудесный муж и неплохой достаток, а Лена одинокая и небогатая, но при этом утешать, как правило, приходится Машу. Наверное, потому что тетя старше на пятнадцать лет и Маша продолжает оставаться для нее ребенком.

– Аля вчера на поминки не осталась, – вспоминала Маша. – Отвратительно, они с Денисом дружили много лет.

– Не остаться на поминки не означает забыть о Денисе, – возразила тетя.

– Я уверена, что она о нем не вспоминает, – отчего-то продолжала злиться на подругу Маша. Наверное, оттого, что Аля вчера жалела больше себя, чем Киру. И от Маши того же хотела.

– У нее теперь своя семья. Машенька, редко кто вспоминает первую любовь…

Они говорили ни о чем, но гадкое чувство отступало, и Маше больше не было дела до Тополева и его мнения о Павле.

Положив трубку, она снова заварила чай и на этот раз выпила его с удовольствием.

Бывшего тетиного мужа дядю Гену она видела редко. Дядя говорил громко, постоянно шутил, смешил Машиных родителей и саму Машу. Рядом с ним Лена казалась молчаливой и неприметной, но тем не менее оба они производили впечатление вполне гармоничной пары.

То, что дядя любит выпить лишнего, Лена не то чтобы скрывала, просто не афишировала, но Маша знала. Иногда об этом говорили родители, иногда дядя действительно показывался не в лучшем виде. Но когда Лена подала на развод, в семье был шок. Мама даже делала попытки примирить супругов, только попытки оказались тщетными.

То ли у тети лопнуло терпение, то ли еще что-то послужило толчком для развода, Маша так и не узнала. Впрочем, она не слишком и пыталась это узнать.

Вторую половину дня она опять пробездельничала, а когда наконец Павел пришел с работы, она повисла у него на шее и прошептала:

– Я тебя очень люблю, Паш. И пускай нам все завидуют.

– Кто нам завидует? – улыбнулся он, легонько ее отстранив – она мешала ему переодеться.

– Не знаю, – пожала плечами Маша и засмеялась. – Пусть все завидуют.

– Пусть, – поцеловал ее муж. – Я тебя тоже очень люблю.

Только проваливаясь в сон, Маша опять вспомнила Тополева, но теперь это ей настроения не испортило. На свете полно дураков, не обращать же на каждого внимание.

Похороны прошли как будто мимо Киры. Утром приехали Маша с Павлом, подождали, пока она оденется, повезли в морг. День выдался безоблачный, и Кира жмурилась, потому что солнце светило прямо в окно машины, а темные очки она взять не догадалась. Не положила в сумку.

Людей у морга было много, к ней подходили, соболезновали, она кивала и удивлялась тому, что чувствует здесь себя посторонней.

Маша отходила, с кем-то разговаривала, Кира начинала искать ее глазами, и Маша подбегала снова. Кира ждала, когда наконец увидит брата и попросит, чтобы он ее простил, но вместо брата среди цветов лежал кто-то другой, похожий на Дениса, но все-таки не он.

И оттого, что ей не у кого было попросить прощения, Кира наконец заплакала и плакала, не переставая, до самого вечера. Она и ночью плакала, вставала, доставала из комода очередной носовой платок, засыпала ненадолго и просыпалась снова.

Утром позвонила заведующая, сказала, что Кире выделили материальную помощь, спросила, когда Кира начнет работать.

– Хоть сейчас, – сказала Кира. Опомнилась, поблагодарила за помощь.

Сидеть одной дома было тошно.

– Ой, как хорошо, Кирочка! – обрадовалась заведующая. – А то девочки совсем замучились, у всех семьи, дети, сама понимаешь.

Кира пообещала приехать как можно быстрее, подкрасила опухшую физиономию и до вечера терпеливо улыбалась клиенткам.

Уходила она, как всегда, последней. Заперла дверь, проверила сигнализацию и, спускаясь с крыльца, не обратила внимания на короткий автомобильный гудок.

– Привет, – выбравшись из машины, преградил ей дорогу Николай.

– Привет, – вздохнула Кира.

– Домой? – Он поправил очки на носу.

– Послушай, – снова вздохнула Кира. – Какая тебе…

– Садись! – Он открыл ей дверь машины.

– Послушай!

– Садись!

Кира подумала и засмеялась, покачав головой.

– Сяду, – пообещала она. – Только сначала скажи мне, какого черта ты…

– Не знаю. – Он взял ее за плечо, легко подтолкнул к машине. – Правда не знаю. Знал бы – сказал.

– Любовь с первого взгляда? – хмыкнула Кира.

– Мне просто захотелось тебя увидеть.

Стоять около машины было глупо, и Кира села в салон.

– Почему тебе захотелось меня увидеть?

Николай покрутил головой, подал машину назад, потом вперед и свернул на улицу.

– Мне тебя жалко.

Это он сказал, когда Кира уже думала, что отвечать он не станет. Впрочем, более идиотские вопросы придумать было трудно. Он сочтет ее умственно отсталой и будет прав.

Конечно, ему ее жалко. Кира бедная, одинокая и несчастная, а бедным и одиноким хорошие люди подают милостыню. Николай очень хороший человек, не иначе. Денег он ей не сует, зато бесплатно возит.

– Похоронила брата?

– Да.

Он свернул в сторону бабушкиного дома, а потом зачем-то прижался к тротуару и остановил машину.

– Может, сходим куда-нибудь? – повернулся он к Кире и опять поправил очки на носу.

– Моя бабушка объясняла брату, что ухаживать за девушками без намерения жениться непорядочно, – вспомнила Кира.

Бабушка формулировала это так – никогда не пудри девчонкам мозги.

– Она была права, – подумав, решил Николай. – А ты хочешь замуж?