Занзибар, или последняя причина - Альфред Андерш

Он все еще не вернулся, она предалась отчаянным раздумьям. Однако через какое-то время она услышала за дверью перешептыванье двух голосов. Полиция, со страхом подумала она, но дверь открылась, и вошел штурман. Он вошел с каким-то вызывающе наглым видом, держа в руке бутылку.

— У кока нашлось только это, — сказал он грубо. И поставил на стол бутылку и стакан. Судя по всему, он решил обращаться с Юдит презрительно. Он даже не счел нужным извиниться, подумала она. В этот момент она снова стала тем, кем была: молодой дамой с богатой гамбургской виллы.

— Вы заставили меня долго ждать, — сказала она.

Он мгновенно все понял.

— Вам надо уходить, — сказал он вместо ответа. — Если придет капитан…

Голос его звучал жалко, он сдался, весь его вид свидетельствовал о полной растерянности.

— А вы не будете пить? — спросила Юдит. Говорить больше было не о чем, и она могла позволить себе светскую беседу.

Он покачал головой. И налил полный стакан. Юдит пригубила. Это был лимонад.

— Капитан всегда носит ключи с собой, — сказал он подавленно.

Неожиданно Юдит разобрал смех. Она буквально не могла удержаться от хохота. Капитан унес в кармане ключ, ключ от ее побега, бегства от смерти. Но капитан ушел в город. Ее смех был неудержим, как пузырьки в зеленой бутылке с лимонадом. Она прочла этикетку. Apotekarnas Sockerdricka[3] — было написано на ней. Apotekarnas Sockerdricka, Apotekarnas Sockerdricka, повторяла она и смеялась, просто заливалась смехом, не в силах сдержаться, и вдруг поняла, что уже не смеется, а плачет, и, всхлипывая, она встала, прошла мимо штурмана с его порядочным, незрелым, выражающим полное непонимание, красным от стыда лицом и покинула каюту.

ЮНГА

Он незаметно проник в свой тайник на старом кожевенном заводе и в темноте осторожно поднялся по лестнице.

Он чувствовал запах пыли, заполнявшей дом, все помещения, двери которых болтались на оборванных петлях или были выбиты целиком.

На складе наверху еще был слабый сумеречный свет, вливавшийся через большое окно без стекол и через люки в крыше, вернее, просто через дыры, образовавшиеся там, где отвалилась черепица. Света было еще вполне достаточно, чтобы юнга мог видеть все, но даже если бы наступила полная тьма, он бы все равно сумел сориентироваться, потому что знал этот старый склад как свои пять пальцев. В углу, над которым крыша еще была цела, он и устроил свое убежище: за нагромождением ящиков располагалось ложе из соломы и старых мешков, имелось даже совсем нерваное одеяло; здесь он мог валяться и спокойно читать, даже ночью; он удостоверился, что горящая свеча или фонарик не были видны снаружи, так здорово он забаррикадировался. Никто никогда не приходил на склад, старую дубильню пытались продать уже много лет, но желающих не было, и юнга с весны проводил здесь столько времени, на сколько удавалось вырваться из дома.

Он нырнул в свой тайник, лег на одеяло, вытащил свечу и зажег ее. Потом он вынул из кармана «Гекльберри Финна» и стал читать. Через какое-то время он отложил книгу и задумался о том, что будет делать зимой, когда на складе станет слишком холодно. Хорошо бы раздобыть спальный мешок, подумал он, и вдруг понял, что скоро уже не захочет приходить сюда. Он приподнял доску, под которой прятал свои книги, вот они, все тут, но он впервые посмотрел на них с чувством недоверия. А ведь это были его старые знакомцы: Оливер Твист, «Остров сокровищ», несколько томов Карла Мая; и глядя на них, он подумал: книги что надо, но в них уже нет той правды, которая была раньше, сегодня все происходит по-другому; например, в книге описывается, как Гек Финн запросто убегает, а Измаила нанимают на корабль без всяких документов. Сегодня это исключено, необходимо иметь все бумаги и разрешение родителей, а если убежишь, так тебя быстро сцапают. Но все-таки должен быть способ бежать отсюда, подумал он, ведь это невыносимо — ждать неизвестно сколько лет, чтобы что-то повидать в мире, да хоть сколько прожди, и то неизвестно, удастся ли. Он вытащил одну из своих географических карт и развернул ее, он нашел Индийский океан и прочитал названия: Бенгалия, Читтагонг, Мыс Кумари, Занзибар — и подумал: зачем я живу на свете, если не могу увидеть Занзибар и мыс Кумари, Миссисипи и Южный полюс. И тут он понял, что любимые книги больше ничего не могут ему дать; он уложил их вместе с картой под доску и закрепил ее, потом погасил свечу и встал. Он почувствовал, что старый склад уже ничего для него не значит, это всего лишь тайник, это слишком мало; ему нужно другое — ему нужна Миссисипи. Прятаться больше не имело смысла, смысл имело только бегство, но для этого не было возможности. Скоро ему стукнет шестнадцать. Тайник и книги отныне оставались в прошлом.

Он подошел к окну, из которого мог видеть весь город, башни в свете прожекторов, море, напоминающее темную стену без двери. И вдруг ему открылась третья причина. Глядя на Рерик, он думал о Занзибаре, Бог ты мой, он думал о Занзибаре и Бенгалии, о Миссисипи и Южном полюсе. Рерик необходимо было покинуть, во-первых, потому, что тут была страшная скука, во-вторых, потому, что Рерик убил его отца, и в-третьих, потому, что существовал Занзибар, далекий Занзибар, Занзибар в открытом море, Занзибар, или последняя причина.

ГРЕГОР — КНУДСЕН

— Мне еще надо забрать с вокзала мой багаж, — сказал Грегор хозяину, который все еще стоял у его столика, с того момента, как Юдит ушла со штурманом «Кристины».

Хозяин мрачно кивнул и вернулся за стойку Шведы снова уселись за свой стол и молча, с озлобленным видом, продолжали пить.

У этого типа, трактирщика, есть только один шанс, подумал Грегор, его пивная уцелеет лишь в том случае, если они напьются до потери сознания. Они должны быть мертвецки пьяны и совсем не держаться на ногах; если они кончат пить раньше, то разнесут здесь все ко всем чертям.

Он встал и принялся беспокойно нащупывать в карманах свои велосипедные зажимы, но вовремя опомнился и не вынул их. Ну и удивился бы хозяин, если бы обнаружил, что его постоялец путешествует на велосипеде, хотя только что говорил о багаже, оставленном на вокзале. Нельзя заводить привычек, подумал Грегор. Привычки могут выдать. Вынимать из кармана зажимы он привык во время своих инструкторских поездок: когда он брал зажимы в руки, чтобы закрепить брюки над голеностопным суставом, он сразу чувствовал себя увереннее, словно опустил забрало; это был единственный сигнал бедствия, который он как бы посылал вовне; он уже несколько раз признался себе в этом, и теперь решил, что будет пользоваться зажимами только в крайнем случае.

Прежде чем покинуть гостиницу, он расплатился у стойки.

— К вашему возвращению я выставлю чемодан шлюхи из комнаты, — сказал хозяин.

— Она не шлюха, — возразил Грегор. — Она просто городская девушка, которой хочется испытать что-то необыкновенное. Дайте мне другую комнату, — добавил он, — она наверняка придет снова и вам придется ее где-то разместить.