Винделор - Роберт Д. Митрин

выстоит. Нужно действовать, пока ситуация не перешла в открытую агрессию. Знаки, что подавали друзья мужчины, внушали тревогу.

— Последний раз повторяю, — сказал Винделор, повышая голос. — Уйди, пока можешь.

Сохраняя спокойствие, он достал метательный нож, держа его остриём вниз, резко, но аккуратно. Он не собирался ранить, но хотел показать, что это не игра. Энергия в воздухе зарядилась, словно пружина, готовая выстрелить.

— Ого, у щенка есть клыки, — произнёс один из дружков, перекрывая смех. Но в его голосе сквозила тревога, будто он понимал: веселье заканчивается, а реальность начинает давить.

— Ты серьёзно? — пробормотал другой, озадаченно глядя на Винделора.

Мужчина нахмурился, в его взгляде появился опасный блеск. Он шагнул вперёд, а его друзья замерли, чувствуя, как границы между шуткой и насилием стираются.

— Думаешь, этот нож — твоё спасение? — проговорил он с издёвкой, но его уверенность пошатнулась.

Винделор, на пике напряжения, направил нож в сторону противников. Этот жест показал, что пора принимать судьбоносное решение.

В этот момент всё сорвалось: один из дружков, не стерпев, выхватил бутылку с барной стойки и с криком бросился на путешественников. Это распалило обстановку, как сигнальная ракета.

В ту же секунду Винделор, будто всю жизнь ждавший этого момента, метнул нож. Время замерло, и мир затаил дыхание. Лезвие пронзило воздух, как молния, и вонзилось в бутылку, разбив её на мелкие осколки.

Хаос охватил заведение. Звон стекла и крики слились в оркестр неистовства. Толпа бросилась на Винделора, словно стая волков. Одна рука схватила его за плечо, другая — за запястье, пытаясь скрутить. Но он вывернулся, толкнув младшего из противников, и тот отлетел в сторону.

Размахивая ножом, выхваченным из ножен, Винделор наносил чёткие удары, каждое движение было продуманным. На миг он заметил восхищённые взгляды зрителей, наблюдавших за сценой, как за уличным представлением. Но противники не сдавались — двое схватили его за руки, а третий ударил сзади в бок. Нож выпал из руки.

Винделор застонал, но не упал. Резко повернувшись, он врезал локтем в грудь захватчика, сломав хватку, и нанёс прямой удар второму, выбив ему зубы.

Толпа давила. Другой мужчина с красным лицом подскочил, его кулаки источали ярость. Хватая Винделора за шею, он начал бить в живот. Каждый удар отнимал силы, но Винделор заряжался решимостью — он не мог проиграть.

Илай, в ужасе наблюдая за происходящим, колебался между желанием помочь и страхом. Каждый удар по Винделору сжимал его сердце. Он чувствовал, что должен действовать, но страх парализовал его.

В решающий момент, когда Винделор оказался на грани, Илай не выдержал. Вспомнив сестру, её безжизненные глаза, он ощутил, как страх сменяется яростью. Он не даст забрать ещё кого-то.

Илай подлетел, словно сокол, и врезал коленом в пах нападавшему, заставив того отступить. Впервые в груди разгорелось пламя. Его кулак попал в подбородок другого противника, отшвырнув его, несмотря на разницу в размерах.

Несколько человек выстроились против них, пытаясь смять двоих в несправедливой битве. Илай вспомнил безжизненное тело Саймона, пожертвовавшего жизнью ради незнакомых детей, и, сбросив оковы страха, начал слаженную атаку вместе с Винделором.

Винделор, воодушевлённый поддержкой друга, раздавал тумаки, не щадя никого. Они сражались в унисон: Винделор наносил мощные удары, отвлекая внимание, а Илай метил в уязвимые места, временно выводя противников из строя. Хаос вокруг нарастал, каждый звук сопровождал стук тел.

Их борьба стала динамичной и напряжённой. Каждый стол, каждая брошенная тарелка обретали смысл в этом танце жестокости. Они понимали, что движутся между светом и тьмой, и в их сердцах загоралось пламя настоящей свободы.

Толпа начала отступать, теряя уверенность. Противники слабели, видя, как «беззащитные» путники превращаются в матёрых воинов. Крики зрителей наполняли воздух.

С каждым ударом уверенность росла: они могли победить. Но толпа бросилась на них с новой силой, не давая шанса на спасение.

— Разойтись! — прокричал Винделор, и в его глазах полыхнул огонь воли. В руке появился револьвер Уэлби, направленный в потолок.

Глухой звук выстрела разорвал полумрак, отразившись от стен, как сигнал тревоги. Пуля пробила потолок, осыпая пыль и штукатурку. Толпа в панике разметалась, как вода из пожарного шланга.

Посетители валились на пол, укрываясь от непредсказуемого поворота. Кто-то шептал «Господи!» или «На помощь!». Сквозь столы и стулья они ползли к выходу, словно муравьи, сбившиеся с пути.

Владелец заведения, крупный мужчина с лысеющей головой и густыми усами, в страхе вскочил, забыв о своём авторитете. Дрожа, он бросился к окну и выпрыгнул наружу, исчезая в ночи.

Винделор всё ещё держал револьвер, его дыхание было тяжёлым, а сердце колотилось. Оглядев разгром, он понял, что опасность миновала.

Илай сел на пол рядом, их спины опирались о барную стойку. Они были истощены, дыхание выравнивалось, а мысли о случившемся кружились в голове.

— Что это было? — прошептал Илай, глядя на друга.

— Не знаю… но мы справились, — ответил Винделор, тяжело выдыхая.

К ним подошла официантка. Её лицо было озабоченным, но взгляд полон редкого для этих мест сострадания.

— Я могу помочь… — тихо сказала она.

Они кивнули, не зная, что ответить. Эта доброта была чем-то большим, чем они могли осознать, но, несмотря на усталость и боль, они приняли её, как последнее прибежище.

С трудом поднявшись, Винделор и Илай вышли из заведения, ощущая, как дрожит каждая клеточка их тел. Ноги едва слушались, но они поспешили покинуть место, ставшее ареной побоища.

Завернув за угол, они нашли приют в доме официантки. Построенный, как все дома здесь, с расписными стенами и покосившимся забором, он был тихим уголком в беспокойном мире. Внутри царил покой, далёкий от пережитого ужаса.

Их встретили две девушки. Одна застыла от изумления и испуга, вторая бросилась к ним.

— Что с вами⁈ — её голос был полон тревоги.

Девушки помогли Винделору и Илаю раздеться, облегчая их страдания. Словно старые подруги, они омывали кровь, промывали раны, прикладывали мокрые тряпки со льдом к ушибам. Нежность и забота наполняли атмосферу, унося тяжесть недавних событий.

В полумраке их тела оказались близко, лёгкие касания рук создавали магию доверия и интимности. Ночь окутала их чарами, а горечь страха растворялась в долгих вздохах и томных взглядах.

Открывшись друг другу, они поддались порывам, погружаясь в вихрь страсти и желания. Это было слишком заманчиво, чтобы сопротивляться. Их тела следовали собственной воле, не ведая границ. Забота переросла в нечто глубокое и священное.

В танце страсти их тела соприкасались, скользили друг по другу, искры слияния