Кыыс-Хотун - Анастасия Саввична Сыромятникова

И придурок этот тоже хорош. Померещилось спьяну, и сразу к госпоже: «Нюргуна ночью разгуливает!..» Ах, чтоб ему! Я с ним поговорю!

— Не надо, оставь его… Он верный слуга… Может, когда и соврет, но это не во вред. Старая, неужели эта девка так красива, что на нее мог польститься взрослый, женатый человек? Все беды он в мой дом принес. Подобрала его, бродягу, одела, накормила, сделала хозяином, а он… Орла убил! Простится ли когда моему роду это убийство?

— Зачем душу себе травить? Не было между ними ничего и не будет…

— Ты, старая, когда-то красавицей была. Теперь опустилась, ходишь в каком-то рванье. Возьми ключиц выбери себе платье — ты лучше меня знаешь, где что лежит. Будь, как раньше, мне верной подругой, матерью будь! Докладывай мне все, что узнаешь, остерегай меня от беды!

— Никакая беда не грозит тебе.

— А почему с языка Василия мое золото не сходит? Золото… Все думают, что у меня его амбары. Смешно, но его ведь почти не осталось. Все серебряные монеты перелила на украшения этой девке. Пусть ищут. Тут еще один кладоискатель объявился — Беке. Во всех углах меня ругает, намекает на золото, которое якобы в крови купалось. Пусть ищут. Может, лбами столкнутся…

Вбежала Нюргуна с большим чороном в руках.

— Тетя, я кумыс принесла!

Глаза у Хоборос потеплели. Она притянула к себе девушку.

— Не забываешь о тетке, добрая душа! И как у этого болвана — повернулся язык назвать тебя неотесаной мужичкой?

Боккоя взяла чорон, чтобы налить в чашку кумыса, заглянула в него и подмигнула Нюргуне:

— Милая, свежий кумыс в углу стоит — это вчерашний.

Нюргуна схватила чорон и тут только увидела, что в нем простокваша.

— Ах, боже мой! — вскрикнула она и уронила посудину. Потом, подхватив чорон с остатками простокваши, стремглав вылетела из комнаты за кумысом и тряпкой.

Хоборос взглянула на пол и вздрогнула.

— Мерзавка, не может отличить кумыс от простокваши! — зло сказала она. — Походила бы, как мать, с нищенской сумой по чужим домам, научилась бы, наверно! Недаром говорят, что собаке незачем давать еду на золотом блюде — все равно не оценит. Так и с ней. Чужая она в моей усадьбе. Как и мать ее. Что-то сниться мне стала Прасковья. Не к добру это.

— Вот кумыс! — вбежала Нюргуна.

На этот раз ее появление не вызвало улыбки на лице Хоборос. Нюргуна не удивилась: ей не привыкать к резкой смене теткиного настроения.

— Кумыс… — процедила Хоборос, осушив плошку. — Да, много его пролилось на ысыахе.

Впустую. Ты скажи-ка нам со старухой, что все-таки случилось? Почему упал жених? Почему плевался после прогулки с тобой?

— Упал потому, что сидеть на лошади не умеет. А плевался оттого, что невежа и дурак! Воспитанные люди не плюются! — единым духом выпалила Нюргуна.

— А почему жаловался, что невеста вся пропахла навозом? И руки у нее словно грабли?

— Слишком много о себе воображает! Сам, наверно, в хотоне ночует!

Хоборос испытующе заглянула девушке в глаза.

— Нет, не поверю, чтобы тебя можно было принять за скотницу. Подсунула вместо себя Аныс?!

Нюргуна, захваченная врасплох, покраснела.

— Молчишь? Так оно и было? Нарядила батрачку в свое платье. Хотела, чтоб она вышла за сына князя? А сама кого присмотрела? А? На кого рассчитываешь? Думаешь, хорошие женихи на дороге валяются?

— Мне еще рано замуж. Тетя, дай мне хоть год еще поучиться, — опустила голову Нюргуна. — А там — за кого угодно.

— Ловлю тебя на слове, — грозно сказала Хоборос. — Ты говоришь — за кого угодно. Давай же вспомним старый обычай. Выбросим твои торбаса за ворота. Кто подберет — тому и достанешься… через год. Согласна?

— Согласна! — весело ответила Нюргуна. Она видела издали Мики — он направлялся в усадьбу. Старик подберет ее обувку, улыбнется и принесет со словами: «Кажется, эти торбаса для меня слишком молоды!» Вот будет смеху.

Нюргуна выбежала на крыльцо, что есть силы швырнула торбаса и вернулась в комнату. Хоборос с затаенным злорадством смотрела в окно. Она ждала гостей из соседнего наслега — бедных родственников Левого Глаза, которым собиралась сплавить Нюргуну. Новый жених, найденный Каменной Женщиной, был известен недалеким, детским умом.

Вдали показался всадник. Хоборос довольно улыбнулась: все идет, как задумано! Наверняка это нетерпеливый жених опередил своих родителей. Нюргуна впилась ногтями в подоконник. «Где же ты, Мики? Куда пропал? Ах, если он даже и близко, все равно обойдет его этот бешено скачущий наездник!..»- в страхе думала она.

Лошадь взвилась на дыбы и остановилась. Человек сошел на землю, поднял торбаса и, выпрямившись, внимательно посмотрел в сторону господского дома. Хоборос и Нюргуна вскрикнули одновременно — это был Василий Макарович.

XIII

Катится по лугу белое солнце, как драгоценный сверкающий камень. Белое солнце! Как хорошо! Нюргуна бежит за ним по дымящейся влажной траве, хочет догнать, но солнце, неуклюже подпрыгивая, катится все дальше к горизонту. «Аныс, Аныс! Смотри!»- крикнула Нюргуна и проснулась.

— Так это сон?… Какой странный сон, — прошептала девушка. Темнота амбара после приснившегося сияния показалась еще страшней.

Убежало солнышко… убежало… Нюргуна свернулась калачиком, подложив ладонь под голову. Опять она в немилости у Каменной Женщины. Вот уже и ночует не в доме, а в амбаре. Вместе с Боккоей. Боккоя лежит у входа, словно сторожит.

Неужели и вся жизнь пройдет мимо, как пригрезившееся солнце? Неужели Нюргуне так и не достанется хоть капелька счастья, маленький лучик огромного светила?

Через единственное квадратное отверстие в стене пробивается свет. Окошко маленькое- даже голову не просунешь. Как в тюрьме. Только решетки не хватает.

Василий Макарович учил на уроках: «Земля наша вращается вокруг солнца…» Почему вращается? Куда она спешит? Какая польза от этого бесконечного кружения?

На этот раз Нюргуне хорошо известно, за что она заключена. Ну что ж, хорошо хоть так.

Это было вчера, когда она сидела в юрте у бабушки Боккои. Старуха топталась по юрте в вечных своих заботах и ласково внушала Нюргуне не ссориться с теткой, а Нюргуна почти не слушала. Она с наслаждением вспоминала, как Василий Макарович вошел с торбасами в горницу и весело промолвил:

— Ну, где тут невеста для женатого человека? Чьи торбаса?

— Вот именно — для женатого, — сквозь зубы процедила Хоборос. Кровь, словно кипятком, ошпарила ее лицо. И тут Нюргуна впервые почувствовала, что свирепая тетка боится ее, девчонки!

Это было потрясающе в своей невероятности. Каменная Женщина боится ее молодости и красоты…

А Василий Макарович подошел к девушке и с поклоном подал торбаса. Поклон