Вычеркнутый из жизни - Арчибальд Кронин

Пол быстро добрался до больницы по пустынным, гулким улицам.

Но там, когда он изложил свою просьбу, старик привратник, проведя сломанным ногтем по списку больных, посмотрел на него сквозь очки и слегка покачал головой.

— Суон… Джеймс Суон. Мне очень жаль, молодой человек, но он вычеркнут из списка. Он с миром преставился сегодня… в четыре часа.

Член парламента от Уортли либерал Джордж Берли любил приезжать в свой избирательный округ — тем более в ноябре, когда так хороша охота на куропаток. Джордж Берли был уроженцем здешних мест, и карьера, которую он сделал в Лондоне, женившись на леди Урсуле Данкастер и таким образом породнившись с одним из наиболее влиятельных в либеральной партии семейств, не уменьшила его приверженности к старым друзьям и любимому спорту. Он был весьма популярной фигурой в Уортли и в пятьдесят лет, румяный, гладко выбритый, добродушный, отличный рассказчик, тонкий ценитель сигар, всегда прекрасно одетый — ему доставляло истинное удовольствие на досуге заниматься своим туалетом, — в любую минуту готовый помочь приятелю и поставить свою подпись на листке пожертвований, стал своего рода олицетворением местного жителя, которого не способен испортить даже успех.

По правде говоря, его парламентская карьера не была особенно примечательной. Он аккуратно посещал заседания, честно голосовал в комиссиях и ежегодно принимал участие в состязаниях по гольфу — палата общин против палаты лордов. У каждого общественного деятеля есть недоброжелатели, а потому кое-кто утверждал, что Берли недостает ума и опыта для того положения, которое он занимает, что не всякий добрый малый может быть хорошим политиком, что он дрожит перед своей знатной супругой и, уж конечно, перед всем аристократическим семейством Данкастеров, что его приветливое благодушие всего лишь обратная сторона снобизма и, наконец, что если бы не жена и ее связи в высших сферах, Джордж никогда бы так долго не удержался на своем высоком посту.

В это утро Берли пребывал в отличнейшем расположении духа. Поездка в утреннем экспрессе оказалась весьма приятной, и теперь, сидя за завтраком в апартаментах, которые всегда оставляли для него в «Королевском отеле», и воздав должное внушительной яичнице с беконом, а также бараньей отбивной с фасолью, он уписывал поджаренный хлеб с вареньем и допивал уже третью чашку кофе. Приятно было заглянуть и в «Курьер», лежавший у него на коленях: его партия преуспевала на дополнительных выборах в Котсуолде, никаких забастовок не ожидалось, акции на бирже поднимались в цене. Вчера вечером подморозило, как раз настолько, чтобы подсушить почву, а сейчас проглянуло солнце.

Через десять минут ему подадут машину, а через час он уже будет вдыхать запахи своего детства, будет бродить по здешним лугам с тремя приятными спутниками. Они тоже хорошие стрелки, хотя и не такие искусные, как он. Ко всему у него еще новый спаниель, только что натасканный, который, надо думать, поработает на славу.

Вошел официант — пожилой человек с бакенбардами, весьма благообразный и почтительный. Джордж любил атмосферу этого отеля, где бережно хранили добрые старые традиции и остерегались новомодных глупостей, которых он терпеть не мог.

— Вас спрашивает какой-то молодой человек, сэр.

Берли поднял глаза от газеты и насупился.

— Я не могу его принять. Через десять минут я уезжаю.

— Он говорит, что вы назначили ему прийти, сэр. И передал вот это письмо.

Берли взял письмо, учтиво поданное официантом, — это было его собственное письмо на бланке палаты общин. Вот досада! Эту встречу Берли назначил давно, в ответ на довольно туманную просьбу о личном свидании, и тотчас же о ней забыл. Но так или иначе, он всегда гордился тем, что держал слово.

— Ладно, — сказал он. — Проводите его сюда.

Минуту спустя Пол уже стоял в комнате. Берли, который как раз закуривал пятишиллинговую сигару, с любезным видом пожал ему руку и пригласил к столу.

— Итак! — приветливо воскликнул он сквозь клубы дыма. — Я ждал вас с того дня, как получил ваше письмо. Не угодно ли чашечку кофе?

— Нет, благодарю вас, сэр.

Пол был бледен, но решительное выражение его лица и статная фигура произвели явно благоприятное впечатление на Берли, любившего оказывать помощь почтительным, хорошо воспитанным людям.

— Что ж, в таком случае перейдем к делу, молодой человек! — Берли говорил дружелюбно покровительственным и чуть-чуть насмешливым тоном, на что был великий мастер. — У меня мало времени. Сейчас предстоит важное совещание за городом. И сегодня же вечером я должен выехать в Лондон.

— Я так и думал, что вы стеснены во времени, сэр. — Пол торопливо вынул из внутреннего кармана какие-то бумаги. — И потому заранее напечатал перечень фактов.

— Хорошо, очень хорошо! — вежливо одобрил Берли и в то же время протестующе поднял руку: он терпеть не мог читать прошения и, верно, потому держал двух секретарей в парламенте. — Изложите мне кратко суть дела.

Пол провел языком по губам, глубоко вдохнул воздух.

— Мой отец пятнадцать лет сидит в тюрьме за преступление, которого не совершал.

Берли открыл рот и вытаращил глаза. Он смотрел на Пола так, словно перед ним вдруг возникло нечто весьма неподобающее. Но тот не дал ему заговорить и стал торопливо выкладывать все, что было у него на душе.

Поначалу казалось, что Берли вот-вот прервет его. Но он не сделал этого. Его лицо вытягивалось все больше и больше, он продолжал подозрительно, даже с отвращением поглядывать на Пола, но все же не прерывал его. И под конец даже перестал попыхивать сигарой.

Монолог Пола длился ровно семь минут, и когда он кончил, у Берли был такой вид, точно его поймали в ловушку. Он откашлялся.

— Я не верю. Это похоже на басню. Но если даже я ошибаюсь… Это ведь очень старая история.

— Но не для человека в Каменной Степи. Для него она продолжается.

Берли сделал нетерпеливое движение.

— Я этого не допускаю. И не считаю возможным ворошить грязное болото. Во всяком случае, мне до этого дела нет.

— Вы — член парламента и депутат от Уортли, сэр.

— Да, черт подери! Но не депутат от Каменной Степи. Я представляю порядочных людей, а не банду каторжников.

Он вскочил и зашагал по комнате, вне себя от того, что ему испортили приятный день. И зачем только он позволил явиться этому юному сумасброду! Нет, совать голову в осиное гнездо он не станет. Ни один человек в здравом уме и доброй памяти не захочет копаться в такой грязи. И тем не менее, покосившись на Пола, неподвижно сидевшего у стола, он почувствовал угрызения совести.

— Хорошо! — вдруг изрек он, сердито взглянув на часы. — Оставьте мне эту чертову бумагу. Я просмотрю ее еще сегодня. Зайдите снова часов в семь вечера.

Пол, сдержанно поблагодарив, передал ему документ и спокойно вышел из комнаты. Очутившись на улице, он жадно вдохнул свежий утренний воздух. Если бы ему удалось принудить к действию этого человека в парламенте, в самом сердце правительства, весь клубок, несомненно, был бы распутан. Торопясь в «Бонанзу», он надеялся, что произвел некоторое впечатление на Берли.