Вирус контакта - Степан Вартанов

„Вот и все, — мелькнуло в голове у Сонда. — Проиграл. Проиграл ты свою последнюю охоту“.

Он видел, как из чащи вылетел зверь. Надо же, спасатель! Но он не успеет…

Он не успел. Ошейник на шее у охотника взорвался, почти полностью оторвав ему голову.

Охотник выпустил ружье — оно упало с металлическим стуком, — и повалился набок. Зверь обнюхал собравшуюся на земле лужу крови, подошел и встал рядом с Сондом.

„Все точно, — подумал Сонд. — Вот лежит дракон, и из разорванной шеи хлещет кровь, а позади висит в нескольких сантиметpax от травы платформа. Все как на снимке у Тампа. Только на платформе никого нет…“

Раздался гул. Сонд поднял голову и увидел снижающийся звездолет. Из распахнутого люка выскользнула крошечная платформа-антиграв, идеально подходящая к мини-юбкам.

— Охотник Сонд, — прощебетал тоненький голосок, — есть ли у вас претензии к нашей фирме?

— Нет, Шатра, — медленно произнес Сонд. — Конечно, нет. Но я бы хотел узнать…

— Сейчас узнаете. — Шатра спрыгнула с платформы, с интересом поглядела на зверя, но от комментариев воздержалась. — Так вот, — сказала она, — фирма создана по инициативе „Лиги борьбы с охотой“ три года назад. — Она подозрительно посмотрела на Сонда. — Надеюсь, у вас пропала охота… охотиться?

— Ах, чтоб вас!..

— Успокойтесь, господин Сонд. Психологи считают… — Она осеклась, заметив, что Сонд побледнел и схватился за плечо. — Вам плохо, господин Сонд?

— Хорошо, — процедил он сквозь зубы, — воспитатели, надо же! — Лига до недавнего времени была для него врагом номер один. Сборище идеалистов! Но это раньше, а сейчас он вдруг осознал, что, пожалуй, в главном он с ними согласен.

Сонд протянул руку и погладил зверя.

— Ваша взяла, — сказал он. — Ладно. Считайте, что я доволен вашей фирмой и даже готов сосватать вам хорошего клиента.

Некоего Тампа.

Сигнал тревоги застал 19-го в оранжерее. Мигнул и погас свет, а затем произошло то, чего не было еще ни разу за всю историю экспедиции — лампы зажглись вновь, но вполнакала, и не все, а лишь каждая четвертая. Это означало, что перестала поступать энергия из большого реактора и ток для бортовых систем, а главное, плазму для двигателя гонит теперь крошечный аварийный, до сих пор работавший на холостом ходу. 19-й представил себе, как в полной тишине раскаляется докрасна керамический шар в кормовом отсеке звездолета…

Для волнения были все основания — в свое время этот реактор ремонтировали, причем в условиях далеко не идеальных. И если он даст течь…

Раздался резкий удар гонга, и в коридорах звездолета зазвучал записанный на пленку в незапамятные времена женский голос:

— Тревога первой степени! Тревога первой степени! — И снова гонг. И снова: — Тревога…

Тут только 19-й сообразил, что стоит в той самой позе, в которой застал его сигнал, с секатором в руках, по локти зарывшись в одну из гидропонных секций. Отбросив инструмент, он со всей возможной скоростью направился к выходу из оранжереи.

„Взрыва, кажется, не было, — лихорадочно соображал 19-й, продираясь сквозь зеленую чащу. — Только бы не взрыв! Что угодно, только не взрыв! Большой реактор нам не починить…“

Он выбежал из оранжереи и помчался по непривычно темному коридору, мимо многочисленных технических помещений. В свое время ребятишки разрисовали весь звездолет героями мультфильмов, а также чудовищами собственного изобретения, и теперь, в полумраке, все это зверье, выполненное к тому же светящимися красками, злорадно, как показалось 19-му, наблюдало за бегущим человеком.

Как ни странно, двери боксов были не только не заблокированы, но зачастую и открыты. Только тут 19-й сообразил, что тревога была первой степени, а не нулевой, так что немедленное уничтожение им не грозило.

На жилых ярусах корабля было немного светлее, чем внизу, а может быть, просто аварийный реактор вышел на режим и лампы горели теперь поярче. Неожиданно мягко взвыли моторы, и в стенах открылись ниши со скафандрами — вереница залитых красным светом отверстий, расположенных с десятиметровыми интервалами по обе стороны коридора. 19-й вздрогнул. Однако динамики молчали, видимо, компьютер не сумел пока установить причин аварии, и ниши были открыты на всякий случай.

Добравшись наконец до малой рубки, 19-й с размаху плюхнулся за пульт. Основываясь на печальном опыте, экипаж, получив сигнал тревоги, должен был рассредоточиться по кораблю, чтобы под удар, каким бы он ни был, попало как можно меньше народу. Поэтому из более чем двухсот человек в рубке находились всего шестеро. Остальные сейчас точно так же сидели перед экранами в других отсеках, ожидая, пока компьютер закончит анализ аварии. Обычно программа поиска повреждений занимала одну-две секунды, однако этот случай, похоже, был сложным.

19-й обвел взглядом помещение. Маленький круглый зал, в отличие от коридоров корабля, был хорошо освещен. Дежурившей здесь смене вообще отводилась важная роль в предполагаемом сценарии конца света. Малая рубка находилась ближе всего к ферме большого реактора, и именно шестерке собравшихся здесь людей предстояло, в случае надобности, идти в „горячую зону“.

19-й встретился взглядом с сидящим напротив 162-м, дежурным от группы медиков, плотным мужчиной лет сорока, и улыбнулся ему. Тот попытался улыбнуться в ответ. Результат был жалок — губы у 162-го мелко дрожали, а на лбу выступили бисеринки пота.

Впрочем, 19-й ни секунды не сомневался, что, возникни такая необходимость, 162-й пойдет в горячую зону и останется там навсегда. Как и любой из экипажа. Когда горит муравейник, муравьи бросаются в огонь — и иногда им удается его погасить.

„И все-таки, — подумал 19-й, — неужели и у меня такая же вот перекошенная физиономия? И так же дергается щека? Надо держать себя в руках. Ну-ка!“

Он сделал глубокий вздох, пытаясь успокоиться, и в этот момент на экране появилась красная строчка: „Обрыв силового кабеля“.

Анализ собственных мыслей и побуждений был на корабле обязательной дисциплиной, и позднее 19-й не раз пытался вспомнить, о чем он думал тогда и что чувствовал. Кажется, он даже не пытался осознать случившееся — просто сидел и смотрел на экран. Затем за соседним пультом 113-я откинулась на спинку кресла и тихо засмеялась. И только тут до него дошло. Обрыв кабеля.

— Всего-то? — потрясенно произнес он.

162-й шумно заворочался в своем кресле и радостно объявил: „Живем!“ Теперь он уже не выглядел испуганным.

„Как и все мы, — подумал 19-й. — Пронесло. На этот раз пронесло“.

Весь экипаж находился сейчас у экранов, и все переводили дух, освобождаясь от чувства чудовищной опасности. А затем кто-то набрал на пульте слово „локализация“ — запрос компьютеру, с требованием указать, где именно произошло повреждение.