Любовь и полный пансион - Оксана Гринберга

- Ее жизнь в руках Богов, – произнесла монахиня таким голосом, что я поняла: особой надежды на выздоровление у девушки нет. И даже молитвослов на прикроватной тумбочке сестра Лючия оставлять не стала, что говорило само за себя.

Мне было несказанно жаль смелую магичку.

Ее и Рекса Миллигана – из всех гостей именно эти двое оказались в самом тяжелом состоянии. Возле них постоянно дежурила сестра Доротея, которую я про себя называла ангелом смерти. У монахини было худое, серое и непроницаемое лицо, она постоянно переходила из третьей комнаты в седьмую, бормоча молитвы.

Зато в восьмой разместили пожилую даму – леди Доротею Флетчер. Она тоже была погружена в магический сон, но я с явным облегчением увидела на прикроватной тумбочке молитвослов и ту самую обезболивающую настойку.

В девятой поселили молодого человека, который давно уже пришел в себя. Он рвался на волю, заявляя, что в Монрее у него невеста, и она, наверное, сейчас места себе не находит. Ее нужно обязательно известить, что с ним все в порядке, иначе его Молли сойдет с ума от тревоги.

Он засобирался было отправиться к невесте сам, но сестра Лючия его не отпустила, сказав, что сперва ему придется получить на это разрешение докторов.

Затем мужчина решил написать записку, но тоже не смог: на руках у него были лечебные повязки, снимавшие боль и исцеляющие ожоги. Поэтому текст под его диктовку написала я, пообещав, что завтра с самого утра отправлю Патрика по указанному адресу. Сейчас уже слишком поздно, поэтому ему тоже нужно лечь и постараться поспать.

Наконец, я вышла из комнаты и даже не стала писать его имя на бумажке с номером 9, понимая, что эти стены надолго Алекса Блейси не удержат – если утром его не отпустят доктора, он сам сбежит к своей невесте.

В последней, десятой комнате лежал пожилой и, судя по его лицу, крайне угрюмого нрава лорд Воррен. Он чем-то напомнил мне Мольена, но я покачала головой, разгоняя не слишком приятные воспоминания.

Лорд Воррен пребывал в магическом сне, на его тумбочке лежал молитвослов и стояла обезболивающая настойка, так что я решила, что с ним все обязательно будет хорошо.

Наконец, закончив обход, я спустилась вниз и… без сил упала в кресло в гостиной. Уставилась в сторону полутемного вестибюля, подумав, что даже звериные головы меня нисколько не тревожат.

Мне казалось, что наш с Наной приезд в Монрей, волнения о том, как меня встретят в «Охотничьем Уголке», и размышления, кем был аноним, подаривший мне дом, – все это осталось далеко позади.

В какой-то другой жизни.

В этой я оказалась хозяйкой «Охотничьего Уголка», ставшего на время филиалом Королевского Госпиталя Монрея, и рассиживаться у меня попросту не было времени.

Поэтому, переведя дух, я поднялась из кресла и продолжила заниматься делами. Принялась устраивать сестер из Ордена Святой Виргилии, потому что на помощь им прибыла еще и третья – сестра Флоренс.

Детей все же удалось отправить отдыхать – старый Чарльз недавно наведался во флигель и сообщил мне, что Патрик с Юной преспокойно спят. Поблагодарив его, я пригласила монахинь отужинать в столовую, потому что Нана к этому времени улучшила рагу и испекла новый пирог.

Кстати, Мона свою отставку с кухни приняла безропотно и даже, как мне показалось, с явным облегчением. Наверное, понимала, что от нее куда больше толку будет в другом.

Вместе с Лилли они носили одеяла и постельное белье, а потом и я пришла к ним на помощь. К тому же я зажгла в каждой из комнат по несколько магических светлячков, чтобы монахиням было проще нести дежурство, а пришедшие с ночными или же утренними визитами доктора и маги не тратили силы и время на заклинания – пусть лучше они потратят их на лечение.

Старого Чарльза мы с трудом, но все-таки отправили спать – он вымотался до такой степени, что едва стоял на ногах. Но во флигель упрямый старик возвращаться отказался – вместо этого заявил, что останется ночевать в привратницкой, чтобы, если понадобится, он смог впустить тех самых докторов или магов.

К этому времени монахини успели поужинать, а Мона застелить им кровати – одну из сестер мы устроили в маленькой комнатушке рядом с кухней, а двух других разместили в Музыкальном и Цветочном Салонах. Правда, сестра Долорес шелестящим голосом заявила, что спать она не станет, потому что собирается провести ночь возле кроватей умирающих.

На это Лилли всхлипнула, но я успокаивающе прикоснулась к ее руке.

- Они все еще живы, – сказала ей, – поэтому мы не станем никого хоронить раньше времени. Надежда есть и у них, и у нас.

Никогда не сдаваться – этому всегда учил меня отец.

Наконец, все разошлись по своим делам.

Именно тогда Нана шепнула мне на ухо, что успела осмотреть припасы на кухне и взглянуть на содержимое кладовых. Продуктов при таком раскладе – вернее, при таком количестве народа в доме – у нас осталось максимум на два дня.

Хорошо, она сотворит чудо, и мы сможем протянуть три или даже четыре дня, после чего придется залезть в мои сбережения.

Это, по мнению Наны, никуда не годилось.

- Вам стоит поговорить с докторами или же обсудить этот вопрос с представительницами местных Богов, мисс Робин! – глубокомысленно произнесла няня, явно намекая на монахинь.

Затем добавила: она прекрасно знает, что с раннего детства я старалась всем помочь, но нужно подумать и о себе. Раз уж нам выдали такую ораву ртов, то пусть заодно и выдают средства на их содержание и прокорм.

На это я покивала, заявив, что обязательно поразмыслю над этим вопросом и попытаюсь что-нибудь сделать. Но не сейчас, когда все устали до полусмерти, а сестра Долорес со скорбным лицом уже поднималась по лестнице, после чего направилась, бормоча молитвы, а комнату номер три к Рексу Миллигану.

Остальным тоже не помешало бы немного поспать – так я всем и сказала, – потому что завтра нас ждал не менее сложный день.

…Заперли на засов входную дверь, после чего Мона сообщила, что уходит ночевать во флигель. Дом она покинет через черный ход, после чего закроет дверь на ключ. Выдала мне еще один, заявив, что ее отец спит чутко, так что, если понадобится, он нас разбудит.

И еще, пусть сразу же будят и ее!..

Попрощавшись с ней до утра, я отправилась наверх, прихватив с собой Лилли. Сестры Лючия и Флоренс разбрелись по своим комнатам, чтобы немного отдохнуть. Одна лишь Нана все еще возилась на кухне, но я знала, что скоро придет и она.

Бедняжка Лилли устала до такой степени, что с трудом поднималась по лестнице. Где-то на середине пути силы у нее закончились, и мне пришлось буквально тащить девушку на себе. При этом я с легким удивлением поняла, что она не вызывала у меня никакого отчуждения – я успела к ней привязаться.

Лилли казалась мне хрупкой, но в то же время на удивление сильной. И еще – я чувствовала в ней что-то родное.