Барышня с дипломом - Анатолий Галкин

– Какие свечи? Давно уже при электричестве живем. У тебя люстра итальянская, а ты свечи… Нет, совсем баба сдурела!

– Это, Игорь, для романтики. Для настроения, для разговора доброго… Я вот и скатерть белую постелила.

– Понятно! Я, Тамара, все твои хитрости изучил… Я, значит, наверняка на эту скатерть что-нибудь пролью, а ты потом целый год меня пилить будешь.

– И не думала я ни о чем таком. Я по-хорошему хотела… вот и водку купила. Уже два часа на столе стоит.

– Два часа на солнце! Не могла в холодильник поставить? Или в погреб бы снесла… Нет, Тамара, ты специально меня злишь? Ты, стерва, доиграешься! Я тебя пристрелю когда-нибудь.

– Чем это пристрелишь? Нет уже в доме пистолета твоего ржавого. Я его хорошим людям отдала.

Докторов хотел продолжить ругань в том смысле, что он все в дом приносит, а эта гадина раздает вещи направо и налево. Но вдруг до него дошел смысл сказанного Тамарой.

Он сел за стол и дрожащими руками попытался из графина налить вишневый компот… Частично ему это удалось. В фужер на тонкой ножке попало сто грамм темного напитка. Столько же или даже больше расплылось по белой скатерти.

Тамара села напротив и не совсем верно оценила задумчивость Игоря. Она решила, что пора приступать к задушевному разговору.

– Люблю я тебя, Игорек. Как подумаю о тебе, так сердце щемит и глаза мокреют… Брось ты своих дружков! Или дома давай запремся, или уедем куда-нибудь…

– Об этом потом… За сумкой кто-то приходил?

– Приходил.

– Кто?

– Она!

– Кто такая?

– А та, Игорек, что у тебя на фотке в голом виде лежит… Ольга мне все объяснила. Тебя в банду вовлекают, а ты идешь, как баран неотесанный.

– Заткнись, дура! Ты ей сумку отдала?

– Как же! Там твои вещи. Мне постирать-погладить надо… Она только пистолет взяла и блокнот с какой-то запиской.

– Дура!!

– Ничего она не дура. Она спасти тебя хочет.

– Не она дура. Ты – дура! А адвокатша очень даже умная. Нахальная и пронырливая… Это она спасти меня хочет? Дудки! Она меня посадить хочет. И наверняка посадит. Теперь у нее в моем доме помощница есть… Пригрел под боком змею подколодную! Встань!

Тамара встала, понимая, что за этим последует.

И Игорь встал. Он чуть размял правую руку, поиграл плечом и решил с размаха влепить ей в лицо. Но, понятно, не кулаком, а широко открытой ладонью… Пусть с воем отлетит в угол. Пусть завалится на пол, дергая ручками и поджимая коленки.

Силу удара он рассчитал хорошо, но Тамара впервые увернулась. Растопыренная ладонь провалилась вперед. Он зашатался и, падая, ухватился за край белой скатерти… Закуски в японском духе падали одна за другой. Сразу же соскочили свечи и бутылка водки. Та вообще неудачно свалилась. Упала и разбилась… А графин с вишневым компотом так и остался на столе. Он только лег на бок и, булькая, поливал комок из скатерти, закусок и осколков водочной бутылки…

* * *

Ольга бывала в Останкино, в смысле – в Телецентре в Москве. Там все было как в режимном НИИ – телефоны с заказом пропусков, проемы металлоискателей, стража, выворачивающая сумки. Но это в столице, где терроризм и прочие маньяки.

Здесь, в Правдинске все было проще. На входе в телестудию пост имелся, но никого на посту не было. И вся контора на трех этажах напоминала редакцию старой многотиражки: забитые шкафами коридоры, бегающие люди с бумагами в руках, призывные плакаты на стенах…

Ольга не стала никого спрашивать. Она просто ходила, смотрела и слушала. Из комнат доносилась смачная ругань, смех, дикторские репетиции… Наконец, возле секретариата, Ольга услышала: «Занеси этот блок Ежову. И поскорее – Максим ждет».

Крутова засекла девчонку с папкой, которая понеслась на третий этаж. Там было тише и солидней. Где-то в дальнем конце коридора ярко горела надпись: «Тихо! Идет запись».

Здесь, очевидно, была единственная в Правдинске студия. Здесь читались краткие новости города, и шла реклама магазинов, ресторанов и кандидатов в мэры.

Девочка из секретариата повернула в маленький коридорчик, где было две двери, и нырнула в одну из них.

Ольге пришлось ждать и невольно подслушивать… Ничего членораздельного она не усекла, но неприличное ржание секретарской девицы наводило на подозрительные размышления – или этот Максим рассказывал ей сальные анекдоты, или щекотал ее там, где нельзя.

Секретутка выскочила через три минуты. Глаза победоносно горели, щеки краснели, ручки дрожали,… Ольга поняла, что не ошиблась – этот Максим Ежов хам, бабник и вообще аморальный тип.

Крутова постучала и вошла. Она ожидала увидеть сорокалетнего мартовского кота с маслеными глазками и ранней лысиной.

Но как можно обмануться! Максиму было двадцать пять и выглядел он настолько скромным, что похотливый смех секретарской девушки никак не вязался с ситуацией… Может она просто дура?

Ежов работал с бумагами и на Ольгу внимания не обращал. Он, конечно, взглянул на нее, мило улыбнулся и опять стал раскладывать документы… В этом была своя логика: ты пришла, ты и начинай разговор, а у меня срочная работа.

– Извините, Максим, я вас отвлекаю.

– Да, очень важную информацию принесли… Но я слушаю вас.

– Я Ольга Крутова из Москвы, адвокат.

– Ах, это та, что на желтой Оке ездит? Очень хотел с вами познакомиться… Особенно после вашего прыжка из особняка музыкальной школы. Гурков в дверь, а вы в окно.

– Да, было такое. Но я не думала, что кто-то это видел.

– Наш город состоит из глаз и ушей. Любая новость разлетается мухой… Вы правда провели ночь в ментовке?

– Да.

– Вот что, Ольга! Я хочу предложить вам хороший чай и три плитки шоколада.

– Это компенсация за мою тюремную пайку?

– Нет, Ольга. Это взятка. Это аванс за ту информацию, которую вы хотите мне передать.

– Вы ясновидящий?

– Я просто опытный журналист… Так ставить чай?

– Ставить! Пока Максим суетился с чашками, пытаясь отмыть хоть одну от ядреного коричневого налета на внутренней стороне, Ольга заметила на соседнем столе открытый журнал. Обычное московское ярко-желтое издание с фривольными картинками и сальными анекдотами ниже пояса… И тут ее осенило. Было так – секретарская девица передала Ежову пакет и, уходя, взялась листать журнальчик. Вот она, причина ее сексуального смеха… Нехорошо подслушивать под дверью – ошибиться можно!

Налив чай и разложив обещанный шоколад, Максим не торопил события. Как английский лорд он начал беседу с главного: «Хорошая погода, не правда ли? Над всем Правдинском безоблачное небо…»

Ольга вытащила из сумки и положила перед Максимом папку, на которой честно было написано «Компромат на Андрея Гуркова».