Вальпургиева ночь - Анастасия Завозова

— Может, спросим у кого? — неуверенно предложила я.

— У кого? — хмыкнула Полина. — У бабули с колом? Она тебе ответит — азбукой Морзе по ребрам! Давай лучше спать ляжем, сама знаешь — утро вечера…

Тут-то мы вспомнили о том, что так и не удосужились ознакомиться с окружающей обстановкой. В принципе, знакомиться было особо не с чем — мы очутились в столь любимой моей бабулей курной избушке с минимумом мебели и максимумом выпивки (судя по стоявшему в комнате запаху). Полина нашарила на столе что-то сальное в плошке и с третьей попытки сообразила, как пользоваться огнивом…

Пока Мишка старательно изучает обстановку, вмешивается Полина

М-да, похоже, братцы-бухарики жившие и пившие тут до нас, умудрились пропить не только обои, но и тараканов. Избапоражала полным отсутствием мебели, кроме пары вонявших спиртом бочонков и разбитого глиняного кувшина. На полу, правда, валялись какие-то тряпки, но их, видимо, пропить было уже невозможно. Вряд ли они сошли бы даже за половую тряпку — после них полы пришлось бы скипидаром отмывать.

Миха сразу скисла. Я как глянула на ее личико, так это сразу поняла. Хоть простоквашу сцеживай… Ох, помру я с девахи!

Поскольку Мишка явно намеревалась гнать новую волну слез и соплей, я решила заняться делом и немного обустроить нашу ночлежку. Помнится, у входа я видала хороший стог сена…

Стог и впрямь оказался хорошим, большим, свеженьким. Если не считать наших бывших товарищей по ночлежке, вольготно в нем расположившихся, все было вообще супер-дупер. Ну, поскольку братки были в той ситуации, когда Юпитеру больше не наливают, я не боялась их особо потревожить. Вломившись в самую середину стога, я принялась резво отгребать сено…

— Говорю тебе, его надо убить!

Я так и села, стараясь притвориться тонкой соломенной былкой. Ну, в крайнем случае, пятой букашкой… Блин, полжизни! Хорошо хоть у меня мочевой пузырь крепкий… Что это? Неужели кого-то из братков-храпунков пришла проведать сестрица Белая Горячка?

Но явно трезвый голос продолжал злобно бухтеть:

— Его надо убить, иначе он выдаст нас Готфриду! Мы не можем оставить его в живых! Я боюсь… Готфрид слишком мягок, он может отпустить его! Он и так, вместо того чтобы зарубить его на месте, всего лишь запер его в северном крыле! Да еще этот лабиринт… Нет, Готфрид может все испортить!

— Не надо так волноваться, сестра! — зашептал второй голос. — Конечно, Готфрид отнюдь не храбрец, но безнаказанно он его не отпустит. Ублюдок сдохнет в этом лабиринте! И потом, как мы его убьем? Неужели ты сама…

— Мать Мария, ну и дурак же ты, братец! — огрызнулась кровожадная девуля. — Посмотри, сколько сброду здесь шатается! За несколько монет нам принесут его голову и сердце на блюде!

Господи, куда я попала? Тайный клуб фанатов маркиза де Сада? Кружок «На все кровавые руки — от скуки»? Да, видать, феминизм начал поднимать голову еще тогда, в четырнадцатом веке… Ишь как девчонка волнуется, и голову ей подай, и сердце. Может, у них тут торговля внутренними органами? Надо будет рассказать Михе, она хоть и медленно газует, зато жутко умная. Античную литературу на пять сдала… У них в универе это показатель! (К слову сказать, на пять экзаменатор просит студента представить собственный труп после того, как какой-то маньячина по имени Ахилл будет двенадцать дней таскать его за своей колесницей!)

А мои маньячки все продолжали смаковать подробности предстоящего убийства. Я так поняла, что порешить собирались именно того пажа, который потом достанется Мишке в Помощники. Да, далеко ходить не пришлось, вон как темные силы быстренько подорвались сделать бяку. Девица-то, ну или кто она там — в темноте не разберешь, особо напирала на то, что парнишка должен замолчать как можно быстрее и, желательно, долго не дергаться, чтобы криков никто не услышал. Ееболее трусливый братец старательно блеял о том, что Готфрид, мол, тоже свое дело знает туго и им не уйти от расплаты.

Когда дева все-таки уговорила брательника проявить инициативу и немножко посамодельничать, они начали нудно обговаривать условия. Что лучше — веревка или нож? За веревку, мол, берут больше, зато ножом вернее! Деве явно не терпелось заполучить пару ушей несчастного в качестве сувениров в дополнение к сердцу и голове… Тьфу ты, скукотища! Я пару раз порывалась высунуться из-за стога с рацпредложениями, но вовремя спохватывалась. Ладно, не маленькие. С такими явно садистскими наклонностями тетенька и сама сообразит, что парня можно еще и распилить тупым лобзиком, подвесить за уши над болотом и медленно ковырять веревку маникюрными ножничками, еще можно ухватить его плоскогубцами за нос и устроить игру «Ну-ка, отними!»…

Наконец, потревоженный кровожадным шипением, в стогу зашевелился какой-то скоморошек. Маньячки сразу напряглись и притихли. Скоморох зевнул, распространяя вокруг себя такое зловоние, перегара, что даже комары вокруг пьяно зазудели.

— Пьяные скоты! — добавила от себя деваха. — Пойдем отсюда, братец, вернемся в дом, нас могут хватиться.

Тут, похоже, национальный обычай — не спать по ночам. Это что, это мы с Минькой только и думаем о том, чтобы кинуть где-нибудь свои косточки и похрапеть чуточек — часов пяточек? О времена, о нравы! Да тут посреди ночи жизнь прямо— таки кипит! Народ веселится вовсю, развлекается как может, кто-то традиционно, по-русски — водочкой, кто-то изощренно — тешит воображение, обдумывая убийство… Перетащив сено в домик, я обнаружила, что Мишка отключилась, где стояла. Прямо так и уснула — темной кучкой у стеночки. Я несколько минут раздумывала, стоит ли ее разбудить, чтобы поделиться необыкновенными впечатлениями о местных развлечениях, но потом решила этого не делать. Мишка и так не особенно быстро рулит в ситуации, а со сна она вообще, наверное, как ее зовут, вспоминает попытки с третьей.

Я перекатила Мишку на сено и сама бухнулась рядом, рассчитывая поспать. Господи, ведь только сегодня утром я собирала оркестр, чтобы достойно встретить Мишку на вокзале. Кто бы мог подумать, что уже вечером я буду валяться в каком-то клоповнике в наряде первобытного клоуна! М-да, планида у меня — не соскучишься! Интересно, куда меня занесет годам к тридцати, если доживу, конечно, до столь почтенного возраста? Буду откалывать сарабанду на столе с тремя мужиками где-нибудь в бразильских кампосах, ей-ей!..

Но выспаться нам так и не дали! Только я вплел: в Мишкино тоненькое жалобное сопение свой басистый храп, как в дверь весьма неделикатно задолбили.

— Открывайте, растудыт твою в валенки! — вежливо сказали припозднившиеся гости.

Еще пребывая в полусне, я нашарила один из бочонков и, зевая, подгребла к двери.

— А сразу в мозг и без лишнего гниловатого базара? — осведомилась я и, припомнив бабульку с колом, вопросила: — И каких это злыдней окаянных принесло к нам в такой час?

Из-задвери послышалось кряхтение:

— Да мы че, мы ниче… Это… у вас тут монах ненашенской веры есть?