Ультиматум - Василий Головачев

В рубке он ответил на все вопросы диспетчера дальних космических экспедиций, вопросительно посмотрел на спутника. Капитан показал ему большой палец.

— Поехали, — согласился Штурман, давая команду компьютеру корабля на запуск двигателя.

Первый «суперструнный» прыжок космолет сделал за пределы Галактики, и разведчики долго любовались великолепной спиралью Млечного Пути, занимавшей весь объем главного экрана.

Второй прыжок вынес их за пределы местного скопления галактик, откуда родная звездная спираль выглядела уже слабеньким пятнышком света размером с человеческий зрачок.

— Не потеряться бы… — сказал молчавший со времени старта Штурман, продолжая заниматься анализом поступавших данных.

— А Балбес на что? — ответствовал Капитан, напоминая Штурману, что космолет ведет интеллект-компьютер по имени Балбес.

Однако Штурман почему-то пожал плечами, и на лицо его упала тень сомнения.

И третий, и пятый, и двадцать пятый прыжки в режиме «струнного кенгуру» ничего не меняли в окружающем их пространстве.

Все так же со всех сторон светили слабенькие светлячки далеких галактик и их скоплений, складываясь в ячеисто-волокнистую структуру на экранах, все так же горел впереди «путеводной звездой» квазар Неможетбыть-99, олицетворявший для науки Земли видимую в телескопы границу Вселенной.

После двадцать шестого прыжка квазар отвалил в сторону, и космолетчики принялись за исследования окружающего мира и проверку систем корабля.

Анализ параметров пути показал, что корабль преодолел около восемнадцати миллиардов световых лет и действительно прошел вблизи квазизвездного источника, известного под названием Неможетбыть-99 — догорающего со времени рождения Вселенной клочка праматерии. Только на момент прохождения выглядел он уже как обыкновенное скопление потухших и затухающих звезд.

Отпраздновав событие звоном бокалов с тонизирующим напитком, космолетчики направили бег корабля в густую тьму «завселенского» пространства. Позади скоплений галактик знакомый Космос. Впереди людей ждала «аморфная фигура Ее Величества Неизвестности»…

Очнувшись от суточного небытия, Капитан пощупал тяжелую после гипносна голову и встретил взгляд спутника, выражающий мрачный вопрос: куда теперь?

Выключив защиту, он дал команду Балбесу, и экраны прозрели.

— Гадство! — сказал Штурман.

— Ничего не понимаю, — почесал затылок Капитан. — А ты?

Их со всех сторон окружала полная тьма! Ни одного лучика света, ни одной самой крохотной звездочки! Ничего. Мрак!

— Тринадцатый день одно и то же… — пробормотал Капитан, по привычке включая бортовой исследовательский комплекс.

Но и с помощью приборов не удалось определить, где находится космолет. Здесь не существовало таких понятий, как «верх» и «низ», «вперед» и «назад», «далеко» и «близко». Казалось, весь корабль плотно обернут в черную, непроницаемую для света материю. Балбес также не мог дать сколько-нибудь толковых рекомендаций, как выбираться из этого странного угольного мешка, в котором не существовало расстояний и линейных мер.

Не верилось даже, что за тонкими стенками космолета вакуум, но экспресс-анализ дал ответ: пространство существенно не изменилось, вокруг все тот же виртуальный континуум, заполненный реликтовым излучением. Правда, плотность энергетического потока со всех сторон стала ничтожно малой, сверхчувствительные датчики выбрасывали на табло почти одни нули.

Сутки исследователи ничего не предпринимали. Не разговаривали. Думали. Потом Капитан снова включил двигатели.

— Будем прыгать, пока куда-нибудь не припрыгаем или пока не кончится энергия. Иного пути нет.

Штурман был с ним полностью согласен, ведь ничего лучше он тоже предложить не мог.

Совершив сто тридцать первый прыжок, отчаявшиеся космолетчики с угасающей надеждой обшаривали глазами черноту обзорных экранов. Вдруг Штурман отбросил свою обычную угрюмую флегматичность и проговорил:

— Ущипни меня, Саша, я сплю.

Капитан проследил за его взглядом и, так как не запрещал себе говорить вслух все, что думает, произнес более длинную тираду, смысл которой, однако же, сводился к словам: «…твою мать! Ура!»

Слева по носу космолета появилась маленькая искорка света. Она была почти не видна, находилась далеко за пределами человеческого зрения, лишь автоматы смогли разглядеть ее и отобразить на экране. Но если свет от этой звездочки все-таки дошел в эту область пространства, значит, впереди сияла жизнь? Звезды, галактики, туманности? Иная Вселенная?..

— Звезда! — пропел Капитан от избытка чувств. — Да здравствует жизнь! Да здравствуют герои вроде нас! За это непременно надо выпить!

Штурман в ответ достал бокалы.

После тринадцатого прыжка с момента обнаружения искры света Капитан остановил внепространственное движение космолета, с тревогой посмотрев на счетчик запасов энергии.

Звезда увеличилась, но уж очень странной была эта звезда. Спектр ее не укладывался в рамки ни одной из теорий звездного излучения.

Сначала Штурман мрачно пошутил, что они попали в антимир.

Потом Капитан, вдохновленный примером товарища, в шутку предложил, что это «белая дыра» — канал выхода в иную Вселенную через «горловину максимона» из той, откуда они вылетели.

Но никто из них не предполагал истинного положения вещей.

Сделав еще один прыжок, они наконец увидели, что это такое.

Перед ними, ясно видимая в черноте космического (космического ли?!) пространства, висела исполинская, горящая ровным желто-оранжевым пламенем… свеча!

— Сто тысяч парсеков! — пробормотал Штурман, дикими глазами разглядывая визирные метки экрана и глотая валидол. — Капитан, погляди: длина пламени — сто тысяч парсеков! Представляешь?!

Капитан не представлял, он просто смотрел на экран, открыв рот.

Ствол свечи был витой, на нем застыли капли расплавленного стеарина, основание же свечи терялось во мраке. Она горела ровно, невозмутимо, почти бездымно, словно стояла на столе средневекового горожанина оставшейся далеко позади Земли, а не висела в космосе, превосходя размерами любую Галактику!

— Батюшки-светы! — пробормотал Капитан, озаренный догадкой. — Это куда же нас занесло? Уж не вывернуло ли обратно на Землю-матушку?! Из макромира в микромир?!

Развить мысль он не успел.

Откуда-то из мрака «засвечного» пространства придвинулись к свече исполинские человеческие губы, дунули на нее — и наступила полная темнота!..