Милорд и сэр - Екатерина Федорова

– Большая награда-то? – довольно сухо поинтересовался его сиятельство герцог Де Лабри.

– Да… да вроде бы не меньше ста маврикиев, милорд!

– Сколько ты мне должен с той золотой монеты? – еще суше спросил милорд, и трактирщик весь как-то сжался и усох.

– Ну… э-э. Девяносто три маврикия, милорд.

– Давай сюда.

Серега разложил у себя на ладони жестяным блеском отсвечивающие кружочки, с сомнением оглядел их.

– Э-э… Здесь всего восемьдесят три маврикия, сэр Сериога. И наш, э-э… обед никак не мог стоить больше трех маврикиев, – деликатно высказалась из-за его плеча леди Клотильда.

– Да? – несказанно обрадовался подсказке сэр Сериога. – Где еще десять, нет, четырнадцать маврикиев, ты, плесень!

Трактирщик бухнулся на колени и жалобно возопил:

– Нету! Не извольте казнить, милорд, миледи, но нету! Бедность умучила, путников в наши времена мало… вовсе нет! Нету у меня больше, все монетки мои здесь, перед вами, все у вас, мои милые серебрушечки, мои деточки…

– Н-да, – веско сказал герцог Де Лабри. – А где по крайней мере та, которую ты собирался оборотню в штаны засовывать? Спрятал от меня, морда? А ну давай ее сюда, ты, отрыжка феодализма!

Трактирщик, трагически скуля о полном своем безденежье и грозящей ему отныне голодной смерти, полез дрожащими пальцами в недра своих рваных одежек. На Серегу и леди Клотильду шибануло в нос ароматом тела, не мытого от самого рождения, никак не иначе. На нечувствительную к таким мелочам леди Клотильду это амбре особого впечатления не произвело, но у Сереги по горлу прокатилась целая серия рвотных позывов. Очень настойчивых, кстати сказать, позывов.

– Во-от… – плачущим тоном протянул трактирщик и продемонстрировал Сереге монетку.

– Врет. Все врет, – равнодушно сказала леди Клотильда. – Если хорошенечко поискать, а еще лучше не искать, а просто сунуть пятками в костер, то тут такие богатства найдутся…

Субъект опять возопил и бухнулся милорду и миледи в ноги.

– У меня хорошее настроение, вшивый гусь, – медленно сказал Серега и про себя вздохнул – вылитым феодалом он становится, с каждым днем все вылитее и вылитее, что ни говори: – Держи свои девя… восемьдесят три маврикия и этот, припрятанный. Вот тебе еще…

Он торопливо выскреб из пояса еще один толстенький золотой диск, бросил его на землю. Трактирщик прыгнул на монетку всем телом и, задрав голову, снизу вверх благоговейно посмотрел на Cepeiy.

– А мы забираем оборотня, – договорил Серега. И вздохнул. Пора было приступать к дезинформации противника. Вот только как на это отреагируют свои? – Мы с миледи жаждем получить от него благодарность. Которую он нам непременно дарует. А мы ею в полной мере насладимся. В чистом поле, в шкуре и наедине друг с другом…

И он похотливо, с самой сальной ухмылочкой, на которую только был способен, подмигнул трактирщику.

Леди Клотильда зашлась в возмущенном вздохе, едва не задохнулась в нем, всхрапнув напоследок так, что стало ясно: еще немного, и она прямо-таки вспыхнет от ярости. Но от слов все же как-то воздержалась. Молодец. Умница. И еще красавица. И явно спортсменка. И вообще…

Но трактирщик его дезу проглотил. Еще и осмелился погладить снизу вверх своими масляными глазками стройные ножки леди, мерзко ухмыльнувшись при этом.

– Конечно, конечно, милорд. Дело молодое, само собой разумеется. И сладкое, хе-хе…

– Ты на кого так смотришь, мурло, – медленно сказал Серега, закипая и впервые в жизни осмеливаясь на то, что там, в том мире, называлось разборкой. В конце концов здесь, в этом мире, он герцог. А герцог – это при феодализме круто как-никак. – Живо кланяйся баронессе и чтобы глаза твои даже следов ее не смели больше касаться, ты, дерьмо!

Трактирщик вновь повалился вниз как подкошенный. И принялся биться лбом о землю у ног леди Клотильды. Точнее, у ног ее жеребца. Черный битюг, до этого стоявший с философски закрытыми глазами и не обращавший ровным счетом никакого внимания на все происходящее во дворе, теперь с недоумением встрепенулся и завернул назад морду. Удары трактирщиковой головы о землю раздавались буквально возле самых его копыт. И ложились при этом все ближе и ближе к ним. В конце концов черный зверь не выдержал и принялся опасливо отдергивать копыта, тщательно избегая соприкосновения с покрытой сальными патлами головой. При этом он еще и с презрением косился на всех двуногих вокруг себя.

– Вольно, – сказал наконец Серега, понуждаемый к этому, помимо презрительных взоров черного жеребца, еще и убийственной яростью в глазах опасно молчаливой Клоти, – свободен. И давайте… давай-ка грузить нашу покупку на коня…

Перепуганный до смерти местный Плюшкин помог ему дотащить слабо дергающегося оборотня до черного жеребца и загрузить на его широкий круп. Леди Клотильда, демонстративно не разговаривающая с Серегой (да и ни с кем здесь вообще не разговаривающая, если вдуматься), взлетела вверх, на спину вороного зверя, дернула повод, отчего жеребец яростно ковырнул землю передними копытами и рванул с места могучим карьером. Серега спешно загрузился на своего Тишайшего, как он в уме уже окрестил принадлежащего ему кроткого гнедого (в процессе загрузки активно был задействован вспомогательный снаряд в виде спины трактирщика), кольнул его стременами – за неимением утерянных шпор. Тишайший вылетел за ворота, завернул вправо и рьяно понесся по дороге. В направлении, противоположном тому, откуда они прибыли. Увы, леди Клотильды и ее коня в густом сумраке, царившем в этот час в лесу, Серега, как ни пытался, разглядеть уже не мог. Оставалось надеяться на правильность чутья гнедого. Впрочем, до сей поры чутье Тишайшего его ни разу еще не подводило.

Итак, они понеслись вправо.

Где-то через полчаса гнедой перешел на ровную рысь. Серега решил уже было, что конь устал, но спустя несколько мгновений из темноты вынырнул силуэт коня со всадником и тюкообразным вздутием на крупе. Черный жеребец стоял совершенно неподвижно. Леди Клотильда. Ждет его? Значит, он-таки прощен?

Черный жеребец беззвучно развернулся, когда Сереге до него оставалось не больше метра. И, равномерно топоча, двинулся по дороге дальше. Не обращая никакого внимания на послушно трусящего следом Тишайшего.

Значит, все еще не прощен, вздохнул про себя Серега. Интересно, чем все-таки больше всего обижена прекрасная леди – тем, что он не прислушался к ее предложению и спас от смерти незадачливого куроеда, или тем, что в качестве объяснения выдвинул не совсем приличные мотивы? Последнее, скорее всего. Ну и ладно, не погибать же бедняге-оборотню только из-за того, что милейшая леди Клоти страдает отвращением к зоофилии – в отличие от многих других благородных и “приятных во всех отношениях” дам. Вот уж действительно – во всех. Вообще, иногда полезно почувствовать себя одним… одной из многих. Пускай учится быть членом общества во всем, в том числе и в сексуальных пристрастиях.

Вот он, например, никакого отвращения к подобному не ощущал. Только любопытство и, пожалуй, отчуждение. Чужая жизнь, чужие нравы. Интересно было бы посмотреть со стороны, попредставлять, как это все могло бы быть – человек обращается в лиса и живет… хм, и ощущает себя при этом зверем. Но стать участником подобного действа он лично все же не согласился бы. Или согласился? Нам, девственникам, как-никак терять нечего, кроме цепей своего девственного незнания…