Наш человек в Киеве - Евгений Львович Зубарев

– А, ну это же классика. Классическая разводка – всё, что было при Яныке, не считается. Так что готовьте снова денежки, – весело призвала она меня, покончив со своим десертом.

– Мой клиент не готов ещё к такому повороту, – развёл руками я.

– Жадный гад, да? Обычное дело с клиентами.

Мы посидели с минуту молча. Я думал, как деликатно встать и уйти, но она вдруг сказала:

– Я вас два раза по телевизору видела за эти дни. Вы с камерой по Крещатику и по Майдану бегали. Это вы подрабатываете так, да, потому что клиент жадный?

Я замычал что-то в ответ, но она опять расхохоталась и встала:

– Ладно, не буду вам мешать. Кстати, что вы делаете сегодня вечером? Может, сходим куда-нибудь, поужинаем и всё такое?

Я молча смотрел на неё, огорошенный как неожиданным разоблачением, так и неожиданным приглашением.

– Ну, можно и поужинать, – выдавил, наконец, из себя я, лихорадочно подсчитывая в уме, сколько у меня осталось гривен.

– «Можно и поужинать», – передразнила меня она. – Фу таким быть, – Олеся обиженно вздёрнула носик и пошла к выходу.

– Передайте Путину привет, когда вернётесь в Кремль за орденом! Но пасаран! – крикнула мне эта зараза на всю столовую перед тем, как выйти.

Теперь все посетители, включая троих штурмовиков, смотрели на меня.

Я подождал с минуту, потом встал и неторопливо, в абсолютной звенящей тишине, вышел из кафе, не забыв прихватить со стола свою камеру в пакетике.

В анонсах самым очевидным вариантом была протестная акция грузовых перевозчиков, намеченная на два часа дня возле здания министерства инфраструктуры. Министерство размещалось в небоскрёбе на проспекте Победы, и туда я, по понятным причинам, отправился пешком.

Шёл я почти час и, пока шёл, больше всего опасался, что акция окажется пикетом на пять человек или, того хуже, каким-нибудь унылым перформансом с нанятыми в театральном колледже актёрами. В последнее время в Киеве перформансы со студентами стали самым недорогим и потому распространённым способом засветиться в СМИ – как для начинающих политиков, так и для коммерсантов.

Но нет, на месте событий все выглядело убедительно. К зданию министерства вышли несколько сотен рассерженных мужиков, и говорили они на удивление прямо то, что, похоже, и думали: что нацики своей дурацкой блокадой убивают транспортную отрасль Украины, и это провоцирует рост цен на всё, что полиция, наконец, должна вмешаться, потому что это беззаконие и анархия.

Правда, говорили рассерженные мужики это всё в основном без камер. А стоило навести на них камеру мне или моим коллегам из украинских телеканалов, как начинались осторожные разговоры о том, что Россия не должна была отвечать на провокации нациков, что нациков можно понять, что Россия – агрессор, и нечего её грузовикам топтать грязными колёсами святую украинскую землю.

Впрочем, я уже не удивлялся шизофрении украинских граждан, готовых говорить что угодно в зависимости от ситуации вокруг себя лично.

Почти час я бродил среди плакатов с аккуратными обращениями к чиновникам: «Простои машин – потеря для бюджета», «Чиновники, дайте возможность работать», «Украина – европейская транзитная держава». Ни на одном из плакатов не говорилось, что проблемы с проездом у водителей Украины начались именно после акций радикалов «Правого сектора»[3], в ходе которых российских водителей избивали, их машины громили, а груз расхищали или уничтожали. Сотни российских и украинских фур были лишены возможности выполнить транзитные перевозки именно после того, как неонацисты начали блокаду российских фур на территории Украины, а Россия ответила на это запретом транзитного проезда украинских грузовиков по своей территории.

Когда ко мне попривыкли и я достаточно примелькался на митинге, неожиданно удалось найти пару непугливых дальнобойщиков, довольно чётко и смело проговоривших свои претензии к правым активистам прямо мне в камеру.

– Поляки сейчас радуются, как дети, спасибо говорят нашим «правосекам». Двадцать тысяч польских фур готовятся перехватить наши заказы. Мы потеряем рынок и сдохнем с голоду. Вот такой будет итог, – рассказал мне молодой водитель Юрий.

– Русский министр транспорта к нам обратился через прессу, сказал, как решите вопрос с активистами, которые блокируют русские грузовики, так мы сразу начнём пропускать и ваши, украинские фуры. Осталось только уговорить наших «правосеков» прекратить эту анархию, – заявил мне в камеру второй водитель.

Потом к митингующим вышел министр инфраструктуры Андрей Пивоварский, молодой, но уже начинающий лысеть чиновник в аккуратном синем костюме, отдраенных до блеска туфлях, с модной брутальной бородкой и золочёными очками на холёном лице.

Помощники протянули ему мегафон, и он принялся рассказывать публике о своём видении причин проблемы.

– Россия в одностороннем порядке ввела транспортную блокаду, запретив проезд украинских грузовиков по своей территории, а также транзитный проезд в Казахстан и на Кавказ. При этом Украина сначала не принимала симметричных ответных мер, мы надеялись на благоразумие нашего агрессивного соседа. Украина – цивилизованная европейская держава, мы ведём себя в соответствии с нормами международного права, которые запрещают блокирование грузоперевозок без законных оснований…

Вокруг чиновника выстроились штук двадцать камер. Я поискал глазами и нашёл среди операторов Олексия. Дины рядом видно не было.

– …Россия в одностороннем порядке остановила движение украинских фур по своей территории. Это грубейшее нарушение международных договоров – процедур Всемирной торговой организации и двустороннего межправительственного соглашения в отношении автомобильных перевозок…

На чиновника смотрели с вежливым недоумением, никто не перебивал его до самого окончания странной речи. Но когда он закончил, так и не сказав ни слова про «правосеков», развернулся и пошёл обратно в министерство, на его пути удачно оказался я с поднятой на плечо камерой.

– Позвольте вопрос. Как вы собираетесь решать проблему активистов, блокирующих российские фуры на Украине? Ведь проблема началась именно с них, не так ли? – спросил я его по-русски.

– Да, верно, началось с них, – неожиданно признал он очевидное. – Мы должны разъяснить общественности важность грузового транзита, объяснить, что блокировки недопустимы. Ну, а к тем, кто не понимает слов, нужно проявить политическую волю и навести порядок. Активисты могут стоять с плакатами рядом с дорогой, но перекрывать дорогу они не имеют права, – ответил он мне на украинском языке, едва заметно ухмыляясь, как хорошему знакомому. Ещё один разоблачил во мне москаля.

– То есть вы предполагаете, что полиция осмелится разблокировать дороги?

– И полиция, и СБУ, они вместе решат проблему.

Он ушёл в здание, а я остался стоять на месте, совершенно ошарашенный невиданной отвагой министра, осмелившегося угрожать «правосекам» полицией. Но потом до меня дошло – то, что он сказал мне, было сказано сугубо для российской аудитории, это было сказано только мне,