Ложь и любовь - Хейли Норт

Выезжая из гаража, Паркер заметил:

– Гас, может, еще не захочет возвращаться с нами домой.

– Не захочет присутствовать на похоронах отца? – удивилась Мэг.

Они выехали с подъездной дороги и свернули в узкий переулок, где не было даже тротуаров, а выщербленный асфальт составлял странный контраст с внушительными особняками. К счастью, Паркер умело объехал почти все выбоины на асфальте. Только когда они выбрались из переулка на широкую улицу, по которой Мэг приехала на такси, Паркер нарушил молчание:

– Не знаю, что рассказывал вам мой брат. Порой мне кажется, что он вообще не рассказывал вам о себе. Пока я могу утверждать с уверенностью только то, что он сказал вам «да» в церкви у алтаря – во всяком случае, если верить той бумаге, которой вы размахивали у меня перед носом.

Мэг попыталась возразить.

– Нет, подождите, дайте мне закончить. Вы спросили, почему Гас может не захотеть приехать на похороны отца, и я вам отвечаю. Жюль жил только для себя. Он и мать Гаса, Марианна, – два самых эгоцентричных существа, какие только существуют… простите, существовали на нашей планете. – Паркер пожал плечами и, покосившись на Мэг, подытожил: – Если сказать вкратце, они были паршивыми родителями.

– Но семья есть семья. – В голосе Мэг прозвучало упрямство, и она поняла, что спорит только потому, что сама в детстве была лишена семьи. Если абстрагироваться от личных переживаний и рассуждать трезво, Мэг не могла не признать, что существует немало детей, которым гораздо лучше живется вдали от их биологических родителей, чем под одной крышей с ними.

– Семья, говорите, – медленно повторил Паркер. – Семья порой может свести с ума.

Мэг вспомнила об обществе, встретившем ее в Большой гостиной.

– Пожалуй, в ваших словах есть резон.

– А как насчет вашей семьи? – Паркер посмотрел на Мэг с любопытством, потом снова переключил внимание на дорогу. Как раз в это время они выезжали на скоростную автостраду.

– Вы имеете в виду моих родителей, с которыми якобы знакомы? С какой стати вы это сказали?

– Честно говоря, сам не знаю зачем, просто вырвалось, и все. – Паркер снова повернулся к Мэг. – Пожалуй, только так я мог хоть как-то вас защитить. Не в силах, знаете ли, смотреть спокойно, как моя семья маринует и поджаривает человека на гриле.

– Спасибо за помощь. На гриле может быть очень жарко. – Мэг улыбнулась и была рада, что он улыбнулся в ответ.

– Особенно если у плиты стоит мой дед или Матильда. Но не уходите от темы, расскажите о своей семье.

– Зачем?

Паркер выглядел удивленным.

– Когда человек защищает институт семьи с таким жаром, как вы, поневоле начинаешь думать, что он, наверное, разгадал некий секрет семейного счастья, которым могли бы воспользоваться и все остальные. Вероятно, вы знаете, как осуществить на практике семейный идеал: одна мать, один отец, две целые пять десятых ребенка, одна собака, один кот… ах да, чуть не забыл про длиннохвостого попугая.

– Откуда эта горечь в голосе? – чуть слышно прошептала Мэг, но по тому, как поморщился Паркер, она поняла, что он все слышал. – Вы женаты?

Паркер не носил обручального кольца, но и Тед не носил.

– Я? – Паркер замотал головой. – Нет, однажды я был помолвлен, но, как оказалось, с неподходящей женщиной.

– А-а.

Мэг хотелось разузнать побольше, но проявлять любопытство она сочла невежливым.

– Потолкайтесь некоторое время среди Понтье, и вы еще Бога поблагодарите, что овдо… – Паркер оборвал себя на полуслове и досадливо покачал головой. – Простите, самому не верится, что я чуть было не сморозил такое.

– То есть, по-вашему, я буду рада, что овдовела? – Мэг пожала плечами. – Когда умирает кто-то из близких, мы не желаем признавать правду, которая характеризует покойного не с лучшей стороны, но порой у нас что-то срывается с языка даже против воли. По-моему, в том, чтобы выразить свои мысли, нет ничего страшного. Это лучше, чем притворяться.

– Когда вы научились так философски относиться к смерти? Не может быть, чтобы только после смерти Жюля – вы узнали о ней только сегодня. – Паркер прищурился. – И… вы даже не пожелали увидеть тело, попрощаться с покойным.

Мэг уставилась на свои руки. Ей и в голову не пришло пойти взглянуть на тело Жюля, даже мысли такой не промелькнуло. Она была больше всего озабочена тем, чтобы дозвониться до детей. Но для вчерашней новобрачной такое поведение, конечно, неестественно. Мэг почувствовала на себе пристальный взгляд Паркера и поняла, что в нем снова проснулись подозрения. Она знала, что должна срочно что-то сказать, но что? Может, правду? – мелькнула робкая догадка. Мэг уже открыла было рот, но передумала. Паркер обольет ее презрением, чего доброго, еще отвезет ее сейчас же в аэропорт и там бросит. Так, может, оно и к лучшему? Она вернется домой, в Лас-Вегас, а Понтье пусть решают свои проблемы без нее.

– Или вся ваша мудрость – чистая теория? – Паркер обеими руками вцепился в баранку руля. – Вы когда-нибудь видели покойника? Видели застывшее лицо, которое когда-то смеялось и плакало? Он умер, Мэг, его больше нет с нами. Душа улетела, и кажется, будто этот человек никогда и не существовал вовсе, потому что телесная оболочка совсем не похожа на того, кого вы знали живым.

Паркер натужно сглотнул. У Мэг защипало глаза от слез.

– Я знаю, о чем вы говорите, – прошептала она. – Я уже была замужем, именно так выглядел мой покойный муж.

– Вы пережили двоих мужей?

Мэг кивнула.

Паркер на секунду оторвал руку от руля и коснулся ее сцепленных вместе пальцев.

– Простите, я не имел права вас осуждать. Человек, который однажды видел смерть, не захочет увидеть ее снова. Я вас понимаю, вам было бы слишком тяжело видеть Жюля мертвым.

Мэг снова кивнула. Никогда еще она не чувствовала себя так отвратительно. Вытирая глаза, она думала, что если когда-нибудь Паркер узнает правду, он не просто станет ее презирать, но, быть может, переедет своим «порше». Вперед-назад, вперед-назад, и так до тех пор, пока она не станет совсем плоской. Ну и дрянь же она!

– Мне очень жаль, что вам пришлось увидеть Жюля таким, – наконец пробормотала Мэг.

– Мне тоже. И ведь какая глупая смерть! – Паркер в сердцах стукнул правой рукой по рулю. – Жюль почти повторил историю нашего отца.

Мэг уже думала об этом отсутствующем члене семейства Понтье.

– А что случилось с вашим отцом?

– Полагаю, – сухо сказал Паркер, – его история попадает в разряд того, что Матильда называет грязным бельем.

От такого заявления любопытство Мэг разыгралось еще сильнее. Ей хотелось засыпать Паркера вопросами, но это было бы невежливо. Поэтому она отвернулась и стала смотреть в окно. Быстро лавируя в потоке транспорта, Паркер выехал на мост, протянувшийся, казалось, до бесконечности.