Жажда - Трейси Вульф

Видимо, Кэм очень возбуждает мою двоюродную сестру, поскольку высота ее смеха меняется, его звук становится все более низким, и все ее внимание переключается на него.

Я не дожидаюсь, когда Джеймс еще раз предложит мне свои услуги или, того хуже, начнет настаивать, и со всех ног бегу прочь. Но не успеваю я дойти до стола с напитками, как на плечи мне ложатся две очень большие и очень горячие руки.

Я застываю на месте, сердце мое колотится, а в голове, словно мантра, опять и опять звучат три предложения: «Только не Джеймс, только не Джеймс, только не Джеймс». Разве на меня и так недостаточно всего свалилось? Не хватало еще, чтобы мною решил полакомиться этот придурок.

Но прежде чем мне на ум приходит подходящий ответ, парень, стоящий за моей спиной, наклоняется вперед, и я слышу его глубокий низкий голос:

– Хочешь прокатиться у меня на спине?

Мое напряжение тут же спадает, и его место занимает осторожная радость.

– Флинт! – Я быстро поворачиваюсь и вижу, что он широко улыбается и в его янтарных глазах пляшут шаловливые огоньки.

– Привет, Новенькая, – растягивая слова, говорит он.

– Хорошо проводишь время?

– Однозначно. – Я поднимаю свою банку «Доктора Пеппера». – А что, разве не видно?

– Похоже, тут кое-кто слишком туп, чтобы понимать намеки, вот я и решил помочь. – Мы одновременно поворачиваем головы и видим, что Джеймс, который все-таки последовал за мной к столу с напитками, с недовольным видом возвращается туда, где сидят Кэм и Мэйси, все еще всецело поглощенные друг другом.

– Спасибо. Я ценю твою помощь.

– Благодарность – это так старомодно. – Он произносит это писклявым, пронзительным голоском – ну точь-в-точь как кто-то из вредных девиц, которые есть везде.

Этот его визгливый фальцет и сопровождающий его уморительный жест вызывают у меня смех, едва не переходящий в настоящий хохот. И тут я вдруг осознаю, что одна половина собравшихся все еще пялится на меня, а вторая – подчеркнуто – даже не смотрит в мою сторону. Последнее принесло бы мне некоторое облегчение, если бы мне не было так очевидно, что они делают это, чтобы дать понять, как мало я для них значу.

Тоже мне новость.

– Может, перекусишь? – спрашивает Флинт, показав кивком на фуршетные столы.

Но прежде чем я успеваю ответить, обе тяжелые деревянные двери зала резко распахиваются и так бухают по стенам, что все вздрагивают. И поворачивают головы.

Плюс состоит в том, что теперь на меня больше никто не глазеет. Все глядят на него. На Джексона. Что и понятно – он входит в зал с таким видом, будто все здесь принадлежит ему. Включая нас.

Во всем черном от Гуччи – в шелковом свитере с треугольным вырезом, брюках в тонкую полоску, туфлях из блестящей кожи, – с нахмуренным лбом и холодным взглядом темных глаз, он, по идее, не должен бы выглядеть сексуально, но все-таки выглядит. И еще как.

Минус же заключается в том, что весь этот холод и весь этот мрак сфокусированы на мне. И на Флинте, который успел обнять меня за плечи.

Я пытаюсь отвести взгляд, не смотреть Джексону в глаза, но обнаруживаю, что это невозможно. Сейчас он так же притягивает, так же пленяет, так же завораживает, как и вчера или минувшей ночью. И это еще до того, как он начинает двигаться и я вижу ленивую грацию его движений, покачивание мощных плеч, мускулистые бедра, длинные ноги.

Он просто ошеломляет.

Это же всего лишь парень, напоминаю я себе, чувствуя, как у меня вдруг пересыхает во рту. Просто обыкновенный парень, такой же, как любой другой из тех, что присутствуют здесь. Но, уже проговаривая это про себя, я понимаю – Джексон совсем не обыкновенен, он выделяется даже на фоне всех этих совершенно нереальных парней.

Я слышу, как стоящий рядом Флинт издает тихий смешок, и мне хочется спросить, что тут смешного, когда я вижу, что Джексон идет прямо к нам с ледяной пустотой в глазах. Меня пробирает дрожь, а горло так сжимается, что я не могу выговорить ни слова, не могу выдавить из себя ни единого звука.

Я пытаюсь набрать в грудь воздуха, надеясь, что это успокоит меня. Из этого ничего не выходит, но я особо и не рассчитывала, что мне это поможет.

Ведь в эту минуту я вижу только одно – как он всасывает в себя мою кровь со своего большого пальца.

Слышу только одно – его голос, низкий, приказывающий остерегаться.

И могу думать только об одном – о том, как поцелуюсь с ним, проведу языком по его верхней губе, изогнутой, как лук Купидона, немного прикушу нижнюю.

Не знаю, откуда берутся эти мысли – на меня это совсем не похоже. Прежде я никогда не думала вот так ни об одном парне, даже о моем бывшем бойфренде в Сан-Диего. Перед нашим с ним первым свиданием я и не пыталась представить себе, каково это будет – целовать его в губы.

А сейчас, глядя на Джексона, я представляю себе, как обхвачу его руками.

Как приникну к нему.

Потому что сейчас я почти что чувствую прикосновение его тела, почти что ощущаю на языке его вкус. Я пытаюсь заставить себя думать о чем-то другом. О снеге. О завтрашних занятиях. О моем дяде, который должен быть здесь, но куда-то пропал.

Но все тщетно, потому что я вижу только Джексона.

Под его взглядом мою кожу обдает жар, щеки горят от смущения, вызванного мыслями, проносящимися в моей голове. А также уверенностью в том, что он может легко прочесть каждую из них.

Это невозможно, я знаю, что невозможно, но я так пугаюсь, что наконец все-таки отрываю взгляд от его глаз и подношу ко рту мой «Доктор Пеппер», пытаясь делать вид, будто мне все равно.

И, конечно же, газировка попадает мне не в то горло.

Мои легкие восстают, на глазах выступают слезы, я закрываю рукой рот, захожусь в кашле и сгораю со стыда. Я притворяюсь перед самой собой, говоря себе, что он на меня не смотрит, что Флинт не хлопает меня по спине и что я не замечаю холодных взглядов моих новых одноклассников, которые наблюдают, как я тщетно пытаюсь втянуть в бунтующие легкие воздух.

Мне надо срочно уйти – подальше от чересчур усердной помощи Флинта, подальше от Джексона с его грозным всепроникающим взглядом. Если мне удастся отыскать ближайший туалет, я хотя бы смогу спокойно умереть.

Я начинаю двигаться к выходу – кажется, в коридоре через пару-тройку дверей я видела туалет, – но прохожу только несколько шагов, когда рядом со мною вдруг оказывается Джексон. Он не здоровается, даже не смотрит на меня, проходя мимо, но, как и вчера на лестничной площадке, наши плечи соприкасаются.

И мой приступ удушья проходит так же быстро, как начался. В мои легкие снова начинает поступать воздух.

Не знай я, что такого просто не бывает, я бы подумала, что случившееся как-то связано с ним. Как начало приступа, так и его конец.