Кровь, огонь, серебро... - Владимир Лещенко

Оковы падут вместе с ними,

И женские губы станут в бреду

Шептать проклятое имя.

Дмитрий тем временем предавался размышлениям. Правильно ли он сделал, что не отправил вместе с Лукой своего «птенца»? Древний мог и в одиночку отбиться от весьма превосходящих сил.

На крайний случай можно прорваться и бежать – на какое-то время магия защитит его от солнца.

Но вот если в бою погибнет Борис, которого он просто может не успеть прикрыть…

С другой стороны, охота волчарами объявлена именно на Бориса. К тому же слишком легкомысленный у него «птенец», и неплохо, чтобы он находился под присмотром. Да, так спокойнее.

Машина задерживалась.

Лука уже дважды звонил и ссылался на пробки в центре и на развязках… Как был деревенщиной, так и остался: нет, чтоб по Кольцевой рвануть – через город путь решил спрямить!

Как скверно вышло! Начиная это дело, Бобров рассчитывал, что все закончится быстро. Всего-то и требовалось – ударить в спину ничего не подозревающим «лохматым», подхватить Повелителя Стай под белы ручки, пока тот не очухался, увезти его в убежище – и дело можно считать сделанным: гару останется только самим перерезать себе мохнатые глотки.

Странно – неужели Чижинский этого не понимает? Или он настолько не терпит его, Дмитрия, что готов пожертвовать перспективой полной победы над давними врагами лишь из ненависти и страха утерять власть? Такое на памяти Второго Магистра случалось – но среди людей, а не среди Ночного Народа.

Пожалуй, так и есть. Ведь как быстро и легко «сдал» он Бориса – «птенца» второго человека в Семье! Даже не потребовал предусмотренной в законе двадцатичетырехчасовой отсрочки для проведения расследования.

Ах, Чижинский, Чижинский!

Что греха таить – оба они были бы безмерно рады увидеть друг друга мертвыми!

За что же все-таки пан Станислав его ненавидит? Уж никак не из-за претензий на единоличную власть, которых у Дмитрия нет. И даже не потому, что как-то, очень давно, он заявил, что не может поляк управлять русскими вампирами! (Правду сказать, ляпнул он это, не подумав, да и не поляк Чижинский, а, строго говоря, белорус.)

Просто так сложилось…

Дмитрию Дмитриевичу вспомнились события почти девяностолетней давности.

Январь 1918-го… Тогда в Москве состоялся тайный съезд глав всех российских Семей для решения вопросов: как им относиться к победе большевиков и что делать в сложившейся ситуации?

Собралось, как и полагалось по Кодексу Вирма, по одному Магистру и одному рядовому Древнему от каждой из Семей – всего тридцать восемь человек.

Впервые за многие годы все Магистры собрались вместе – от самого молодого, еще и года не просидевшего на должности нижегородского мещанина Афанасия Колыванова и лощеного питерца Петра фон Берга, которому пошел только триста второй год, до полуторатысячелетнего Никифора Савмаковича Анахарсова – последнего в мире скифа, который, по слухам, был приобщен еще кем-то из Пяти Великих – первых царей Ночного Народа, внуков самой Лилит, удалившихся от мира в незапамятные времена.

Собрание было единодушно – ничего предпринимать не надо, пусть все идет как идет; не годится Ночному Народу вмешиваться в дела людей. Так было, так есть и так будет, и нечего менять издревле заведенные законы.

Лишь Дмитрий Бобров призвал собравшихся помочь врагам новой власти и, если надо, самим вмешаться в эту борьбу.

Да… Как вспомнить, что все в истории России могло пойти иначе…

Впрочем, не могло: все они просто не поняли его, да и не в состоянии были понять.

– Не уразумел, в чем, собственно, проблема? – издевательски изрек тогда пан Станислав. – Сколько себя помню, время от времени хоть в России, хоть в других землях у людей случаются всякие смуты и бунты. Всегда власти предержащие своей глупостью и никчемностью доводят плебеев до того, что те начинают разносить все вокруг, вздергивать на фонари попавших под руку аристократов и задирать юбки графиням и маркизам. Что сейчас произошло такого, ради чего мы должны рисковать своими жизнями? Я понимаю тебя, Дмитрий, ты же купец-миллионщик, тебе обидно, что господин Ульянов слегка растряс твою мошну… – посмеиваясь, закончил он. – Но мы-то тут при чем? Дела людей – это дела людей, наши дела – это наши дела.

Да, пожалуй, было именно так – каждый из них больше всего боялся за свою шкуру (и Дмитрий готов был это им простить). Боялись случайной пули в голову, боялись, что засветятся перед Инквизицией, да мало ли чего?..

Дмитрий тогда подчинился решению, но уже на следующий день уехал (точнее, бежал) и из Москвы, и из России, прихватив с собой верного Луку и пару мешочков с бриллиантами.

Заблаговременно вывезенного капитала хватило, чтобы начать все заново, а опыт пяти веков позволил вновь разбогатеть. А в 1992 году в Москву вернулся Дмитрий Дмитриевич Бобров – по документам сын эмигранта Боброва, привезя свои немалые капиталы.

Только вспомнить, с каким пиететом встречали его местные чиновники да начальники – словно не их деды и прадеды разрушили тот мир, откуда он был родом. Он принимал их восторги и бормотание о строительстве новой России (с его, потомка русских предпринимателей и хранителя традиций, участием) и их ритуальные рассуждения о злых большевиках – собственных пращурах, с холодным презрением. Пусть их предки были его врагами, но в них – оборванных голодных мужиках, рабочих и солдатах были и сила, и достоинство. Эти же… Гниль!

И вот тогда-то он крупно поссорился с Чижинским – потому что занял, согласно законам вампиров, место Второго Магистра как самый старший в Семье после Станислава. У того уже был приготовлен кандидат – его бывшая любовница Тереза Никольская, главный экономист крупного банка. И вот на тебе – как снег на голову свалился старый недруг! Но формально возразить Чижинский не мог и смирился, затаив злобу.

Кстати, невмешательство не слишком помогло его собратьям – из участников того исторического собрания до сего дня дожили лишь девять, включая и его, Боброва, и Чижинского.

Старик Анахарсов замерз в блокадном Ленинграде, куда приехал как раз перед войной, будучи приглашен в Эрмитаж консультантом по скифскому искусству. Фон Берга пристрелил патруль в Петрограде – аккурат после возвращения. Колыванова подняли на вилы мужики на лесной дороге; уж чем он им не угодил – кто знает? Время-то было лихое…

Исмаила Сайфуллина – казанского Магистра и по совместительству муллу – зарубил шашкой обкурившийся гашиша курбаши где-то в Туркмении; хитрый татарин вел какие-то дела с басмачами. И не помогли ему ни вампирские способности, ни вампирская живучесть, потому как со срубленной головой не то что не поколдуешь, но и не подумаешь.

Иркутский магистр Иконников утонул при переправе через Ангару, когда уходил с каппелевцами. Киевского магистра Вайнштока разорвало немецкой бомбой в 41-м. Семен Бойченко из Одессы был расстрелян в 1937-м как враг народа – даром что был чекист и партиец. Еще шестеро пропали без вести в разные годы, и одно время Дмитрий подозревал, что без Чижинского тут не обошлось. А остальные просто умерли – может быть, шок от переживаемых исторических переломов убил их, закосневших и консервативных, так же, как шок от переломов обычных, убил старого Марасала…