Лилит - Джордж Макдональд

Некоторые филантропы и впрямь опасны, и если кто-то хочет постараться и помочь чем-то своим соседям, он должен прежде усвоить, как не натворить зла для них же, и первое, что он должен сделать, – вынуть бревно из своего глаза.

Я путешествовал под присмотром луны. Как обычно, она была полной – другой я ее здесь не видел. Но сегодня ночью, когда она садилась, мне показалось, что я заметил на ее лике некое подобие улыбки. Когда ее нижняя кромка уже едва не касалась линии горизонта, в центре ее диска появился будто нарисованный на нем домик, сквозь открытую дверь и окно которого пробивался свет луны, и, когда я это увидел, то понял, что меня там ждут. Почти сразу вслед за этим луна села, и дом будто растаял; ночь быстро темнела; и мой путь пересекло множество рядом расположенных маленьких овражков, и я решил остаться там, где я был, и дождаться утра. Поэтому я растянулся в песчаной ямке, и устроил себе ужин из фруктов, которыми одарили меня на прощание дети; и вскоре я заснул.

Проснулся я внезапно и увидел над собой созвездие, не известное в моем старом мире, и лежал некоторое время, рассматривая его, и тут только начал осознавать, что рядом со мной, но чуть впереди, находится кто-то; чей-то силуэт между мной и небом, и я отчетливо видел его. Оттуда, где я был (то есть из ложбинки в земле, снизу), силуэт казался больше человеческого.

Он повернул голову, и только тут я заметил, что он сидел ко мне спиной.

– Не пойти ли вам со мной? – произнес приятный, сладкий голос, несомненно, женский.

Я, честно говоря, хотел больше узнать о ней, поэтому сказал:

– Благодарю вас, – ответил я, – но мне и здесь неплохо. Куда вы хотите, чтобы я пошел? Я люблю спать на открытом воздухе.

– Да, это не вредно, – возразила она, – но создания, которые бродят по ночам в этих местах, не из тех, которых бы хотел иметь у себя под боком спящий человек.

– Меня никто не беспокоил, – сказал я.

– Нет; я ведь сижу здесь с тех пор, как вы тут пристроились.

– Это очень мило с вашей стороны! Но как вы узнали, что я здесь? Почему вы оказываете мне такое расположение?

– Я вас увидела, – ответила она, по-прежнему сидя ко мне спиной, – в свете луны, как раз когда она садилась. Днем я вижу плохо, но ночью – прекрасно. Тень моего дома накрыла вас, но обе двери, были открыты. Однако вы заснули прежде, чем я смогла до вас добраться, и мне не хотелось вас беспокоить. Люди пугаются, когда я подхожу к ним внезапно. Они зовут меня жещиной-кошкой. Но это – не мое имя.

Я вспомнил, что дети говорили мне: что она очень уродлива и царапается. Но ее голос был приятен, и говорила она так, словно извинялась; она не может быть плохой великаншей!

– От меня вы этого не услышите, – отозвался я. – Скажите, как мне будет позволено вас называть?

– Когда вы узнаете обо мне больше, назовите меня тем именем, которое вам покажется наиболее подходящим мне, – ответила она. – Это позволит мне узнать, что вы за человек. Люди редко называют меня правильно. И это хорошо, когда им все-таки удается.

– Я полагаю, мадам, вы живете в доме, который я видел на фоне луны, в ее центре?

– Да. Я живу там одна, но иногда у меня бывают гости. Это жалкий домик, но я делаю все, что могу для своих гостей, и иногда им удается сладко поспать там.

Ее голос проникал в меня и я чувствовал себя странно спокойно.

– Я пойду с вами, мадам, – сказал я, вставая.

Она тотчас встала и, ни разу не оглянувшись, пошла впереди меня, указывая мне путь. Я мог видеть ее достаточно для того, чтобы не сбиться с дороги. Она была выше меня, но не такая высокая, как мне показалось вначале. То, что она ни разу не показала мне свое лицо, меня заинтриговало, но не напугало – ее голос был таким честным! Но как же мне в голову придет то имя, которым мне следует ее называть, если я ни разу так ее и не рассмотрел? Я старался двигаться неподалеку от нее, но зря – как только я ускорял свои шаги, спешила и она, и легко оказывалась далеко впереди. Наконец, я даже слегка испугался.

Почему она так старается остаться вне поля моего зрения? Может быть, тому причина – необыкновенная уродливость? Вероятно, она боится напугать меня! Страх перед невообразимым уродством начал подкрадываться ко мне: не шел ли я сквозь мрак в сопровождении безмолвного ужаса? Я уже почти раскаялся в том, что решил воспользоваться ее гостеприимством.

Никто не произносил ни слова, и молчание становилось невыносимым. Я должен был его нарушить.

– Я хочу найти дорогу, – сказал я, – к месту, о котором я слышал, но названия его я не знаю. Может быть, вы мне его скажете?

– Опишите его, и я укажу вам дорогу. Глупые Мешки ничего не знают, а маленькие легкомысленные Дружочки забывают почти все.

– А где они живут, те, о которых вы говорите?

– Да вы ведь только что от них пришли!

– Я не слышал раньше этих имен.

– И не услышите. Никто из людей не знает своего настоящего имени!

– Странно!

– Может, и так! Но тяжелехонько было бы кому-то где-то узнать свое настоящее имя! Множество утонченных джентльменов выпучили бы глаза, если бы кто-то обратился к ним по их настоящему имени!

Я хранил молчание, начиная беспокоиться о том, каким может оказаться мое собственное имя.

– А как вам кажется, каким может оказаться ваше имя? – продолжала она, словно подслушав мои мысли. – Впрочем, простите меня, это ведь не имеет никакого значения.

Только я открыл рот, чтобы ответить ей, как обнаружил, что мое имя во мне скончалось. Я не мог вызвать в памяти даже его первую букву! И это было уже во второй раз, когда меня спросили о моем имени, а я не смог ответить!

– Не берите в голову, – сказала она, – это никому не нужно. Ваше настоящее имя, конечно же, написано у вас на лбу, но в настоящее время оно там так вертится, что прочитать его никто не сможет. Я, конечно, предприму некоторые шаги для того, чтобы оно там несколько устоялось. Скоро оно будет вертеться потише, и, я надеюсь, в конце концов усядется.

Это меня напугало, и я промолчал.

– Малютки говорили мне, – сказал я, наконец, – о какой-то дружелюбной зеленой стране, по которой приятно путешествовать!

– Да ну? – спросила она.

– Еще они говорили мне о девушке-великанше, которая где-то там королева: это ее страна?

– В этой заросшей травами стране есть город, – ответила она, – и там есть женщина, и она там принцесса. Город называется Булика. Но конечно же, принцесса – не девушка! Она старше этого мира и пришла в него из вашего – с какой-то ужасной историей, которая до сих пор не закончилась. Она – злое существо, и правит вместе с Принцем Сил Воздуха. Жители Булики были прежде простыми крестьянами, они возделывали землю и пасли овец. Она пришла к ним, и они приняли ее с радушием. Она научила их копать землю в поисках бриллиантов и опалов и продавать их чужеземцам, и это заставило их оставить пашни и пастбища и построить город. Однажды им встретилась огромная змея и они убили ее, и это ее так взбесило, что она объявила себя их принцессой и стала их ужасом. В то время эта земля называлась Землей Многих Вод, так как тогда те сухие русла, через которые вы переходили, было переполнены живыми потоками живых вод, а долина, та самая, где сейчас у Мешков и Дружочков растут фруктовые деревья, была озером, которое занимало большую ее часть. Но нечестивая принцесса собрала в свой подол все воды, до которых смогла дотянуться, со всей страны, заперла их в яйцо и унесла прочь. Однако в ее подол влезла едва половина вод, и в тот момент, когда она уходила, все, что ей не удалось прихватить с собой, ушло под землю, и страна осталась такой же сухой и пыльной, как и сердце принцессы. Если бы под землей не осталось воды, все живое погибло бы в те далекие времена. Ведь там, где нет воды, не идет дождь, а там, где не идет дождь, не наступает весна. С тех самых пор принцесса живет в Булике, держа его обитателей в постоянном страхе, и делая все для того, чтобы они не плодились. Пока что они хвастаются и полагают себя процветающим и самодовольным народом, ловким в ведении сделок и в покупках, продажах и мошенничествах, они поддерживают друг друга в общих интересах, и чрезвычайно вероломны тогда, когда их интересы сталкиваются, гордятся своими деяниями и мощью своей принцессы и презирают всех, кто лучше их самих, никогда не сомневаются в том, что они – благороднейшая из наций, и каждый ее отдельный представитель считает себя лучше всех прочих. Меру же их испорченности и тщеславия не может оценить никто из тех, кто не был там и не видел, во что могут превратиться живые создания, обманутые негодным правителем.