Сынок министра - Алексей Макеев

В магазин они отправились втроем, но дело сразу взяла в свои руки Мария. Продукты приобретались по ее выбору, а оба опера были вынуждены довольствоваться ролью носильщиков. Единственное, что удалось Крячко сделать самостоятельно, – это украдкой купить бутылку своей излюбленной «Смирновской».

– Иногда хочется провести вечер по-человечески, – заявила Мария, которая своеволие Стаса прокараулила. – А не наблюдать, как пожилые милиционеры отводят душу за стаканом водки. Не забывайте: все-таки этот человек – творческий интеллигент, режиссер, а я, между прочим, актриса не из самых захудалых! И вообще, вдруг мне однажды захочется сняться в хорошем кино?

– Разве сейчас кино? – заметил Крячко. – Вот во времена моей молодости…

– Прибереги воспоминания для светской беседы, – посоветовал Гуров. – А то не о чем будет словом перекинуться с просвещенным человеком. Придется опять тебе рассказывать байку, как ты в одиночку преследовал целую банду наркоторговцев.

– И ничего страшного – режиссеры это любят, – ответил Крячко. – Их хлебом не корми, а дай послушать какую-нибудь небылицу.

Когда они явились домой, было уже довольно поздно. Приготовления к ужину несколько затянулись и к приходу гостя отнюдь не закончились, хотя режиссер задержался минут на двадцать.

Он оказался человеком веселым и покладистым, совсем не похожим на завсегдатая светских тусовок. Извинений за неподготовленность он даже не захотел слушать, поздоровался за руку с мужчинами и добродушно объявил:

– Кое у кого может создаться впечатление, что я нагрянул в расчете на ужин, но говорю от всего сердца – это не так! Отдать дань кулинарному искусству хозяйки, безусловно, придется, но для меня важно в первую очередь общение. Тем более когда речь идет о людях с такой биографией. Откровенно говоря, по-мужски я всегда завидовал военным, милиционерам… Да что там по-мужски – просто по-мальчишески! Скажите, разве кто-нибудь в детстве мечтает стать помощником режиссера? Абсурд! И вообще, разве это можно назвать настоящим ремеслом? Между нами говоря, это что-то совершенно несерьезное, верно? В нашем обществе существует культ киношников – это правда, но это глубоко несправедливо, я считаю. Культовыми должны быть настоящие мужские профессии!

– Ну так это, между прочим, от вас, киношников, в первую очередь и зависит, – заметил Гуров. – Приказом ведь культ милицейской профессии не объявишь!

– Исключительно мудро замечено! – откликнулся помощник режиссера. – И я принимаю ваше замечание. Настоящих фильмов о настоящих людях у нас сейчас крайне мало. Нужна идея. Нужен толчок! Те, кто делает кино, предпочитают скользить по поверхности, а нужно проникать в самую суть. Но это ох как трудно! Вот вы как можете определить суть своей профессии?

– Да собачья работа! Вот и вся суть. В кино все равно правды не отразишь – не поймет никто. Плюньте вы на это дело! Лучше, пока Мария там, на кухне, может, это… по рюмочке – за знакомство?

Гость серьезно задумался, а потом сказал:

– Это хорошая мысль!

О своем любимом напитке он и словом не обмолвился и совершенно спокойно причастился «Смирновской», которую Крячко, как фокусник, извлек из своего кейса.

– Чертовски устал сегодня! – признался затем Григорий Петрович. – Вы не представляете, что такое съемочная площадка. Это ад в миниатюре. Сегодня полдня ждали настоящего солнца, а вместо этого раз десять начинался дождик. Главный каскадер удрал на другой фильм. А у главной героини ни с того ни с сего приключился насморк. Кошмар! Весь съемочный день коту под хвост, а сроки предельно сжатые.

– Да, со сроками у нас тоже беда! – поддакнул Крячко.

Григорий Петрович туманно посмотрел на него и вдруг встрепенулся:

– Ох, простите, заболтал я вас. Говорю о своих проблемах, когда у вас их тоже хватает. Мария намекала, что вы ищете какую-то актрису?

– Это не совсем верно, Григорий Петрович, – сказал Гуров. – Принадлежность этой женщины к актерской братии – не более чем предположение. Но нам хотелось бы все-таки его проверить. Мария сказала, что в вашем распоряжении имеется что-то вроде личного архива, банка данных на актеров…

– Зовите меня просто Григорием, – предложил киношник. – А насчет банка данных, может, немного громко звучит, но в принципе верно. Хотя большей частью я на этот вот банк полагаюсь! – он похлопал себя по лысеющему темени. – Там масса сведений. За свою жизнь я перевидал тысячи лиц и без лишней скромности скажу – каждое из них отпечаталось в моей памяти как фотография. Бывает, и я ошибаюсь, конечно, но редко. Вот скажите, например: «Григорий, мне нужна простушка с русыми волосами, с веснушками и небольшой раскосинкой на левый глаз», – я включаю свой бортовой компьютер и через минуту выдаю вам нужный результат. Если похожая актриса существует в природе, вы будете знать о ней все. Ну, или почти все. Только хочу предупредить сразу – речь идет о тех, с кем мне приходилось работать.

– Это понятно. Нельзя объять необъятного, – сказал Гуров с улыбкой. – Но будем надеяться на лучшее. Сразу скажу – как раз простушки нас интересуют не очень. Нас интересует весьма деловая дама, менее тридцати лет, красивая, со вкусом одетая. Вот ее портрет, – он протянул Григорию Петровичу фоторобот. – Он, конечно, приблизительный, но это все, чем мы располагаем.

Григорий Петрович взял листок, сделал сосредоточенную мину и некоторое время рассматривал портрет, приподняв одну бровь. Гуров и Крячко напряженно ждали.

Наконец Григорий Петрович оторвался от портрета и открыл рот.

– М-да, – сказал он озадаченно. – Честно говоря, вы поставили меня в тупик, Лев Иванович. Проще всего было бы сказать, что я никогда прежде не встречал этой женщины, но что-то мешает мне это сделать. Все-таки меня не покидает ощущение, что мне приходилось видеть это лицо. Будто бы оно было помоложе, и прическа была другая… При каких же обстоятельствах я видел эту женщину? Не могу вспомнить!

Опера переглянулись, и Гуров сказал:

– Может быть, не стоит торопиться? Возьмите портрет с собой, подумайте, отвлекитесь – вдруг забытые обстоятельства и всплывут?

– Возможно, – не слишком уверенно пробормотал Григорий Петрович и опять впился взглядом в портрет. – Нет, сдается мне, что когда-то я определенно видел это лицо!.. Я действительно поразмыслю на досуге, вспомню все проекты, в которых участвовал, – может, что-то и прояснится…

– Вот и прекрасно! – прозвучал вдруг голос Марии, которая, стоя в дверях, с улыбкой наблюдала за мужчинами. – Давайте-ка в таком случае отложим дела и займемся сервировкой стола. Это для всех вас будет лучшим способом отвлечься. Куда лучшим, чем хлестать потихоньку «Смирновскую», на которую, кстати, я добро никому не давала!

Мужчины виновато переглянулись, рассмеялись и отправились за Марией на кухню.

На следующее утро, едва Гуров и Крячко появились у себя в кабинете, зазвонил телефон. Трубку снял Стас, и по его моментально посерьезневшему лицу Гуров понял, что произошло нечто важное. Стас некоторое время молча слушал, изредка вставляя односложные вопросы, потом поблагодарил и положил трубку.