В чертополохе - Иван Дорба
Шрифт:
Интервал:
Через полчаса все было закончено.
Тем временем Алексей обошел все комнаты и, не найдя Ирен, решил, что она либо прячется в комнате для прислуги, откуда в свое время он изъял магнитофонные ленты, либо в полуподвале. Войдя в кухню, он удивился. Дверь в комнату для прислуги загораживал буфет. Алексей оглядел его со всех сторон. У самого низа с тыльной стороны он обнаружил рычажок, к нему был прикреплен тросик.
«Сделано с немецкой аккуратностью, добросовестно, надежно, может быть, даже и хитро, но уж очень по-немецки», — подумал Алексей и начал вертеть ручку рычажка.
Буфет плавно и совершенно бесшумно сдвинулся с места и образовал проход.
Спиной к нему, с прижатыми к ушам наушниками сидела Ирен и, видимо, принимала радиограмму. Почувствовав на себе взгляд, она обернулась и вскрикнула. Потом испуганно уставилась на него и подняла обе руки, словно сдавалась. Алексей заметил, что пальцы у нее дрожат.
— Ох… Алексей Алексеевич, миленький, а я думала… — выдавила она наконец. — Как вы сюда попали? Я такая трусиха…
— Хочу спасти вашего супруга и вас, скорей даже вас, от самосуда. На стене, вашего дома красуется надпись: «Здесь живут немецкие шпионы-юпитеровцы. Смерть им!»
Ирен побледнела, сразу представила себе, как ей заломят руки, а женщины будут ее бить, щипать, пинать… «О! Женщины, особенно уродливые, ненавидят красивых!»
— Успокойтесь и слушайте меня внимательно. Вы знаете, что компрометирующая вас пленка, причем в большей мере именно вас, Ирина Львовна, находится у меня. Я, конечно, ею воспользуюсь только в крайнем случае и…
— Алексей Алексеевич! Это на вас не похоже!…
— И меня не будет грызть совесть. Вы полька, а работаете на врагов своей родины, и если они же вас повесят, то Немезида будет удовлетворена. Вы славянка, неполноценная раса? Вам известно, как убивают в Польше лучших ее сынов? Вы знаете, что они хотят превратить ваше отечество в царство послушных рабов? В вашем сердце есть сокровенный уголок — может быть, это память о далеком, чистом детстве или воспоминание о любимом человеке, — освященный любовью к родине? Побывайте в нем, подумайте. Вы связали свою судьбу с немцем, который, если дело коснется шкуры, продаст вас за грош.
— О, он мой муж… Но я боюсь его. Он говорит, что скоро-скоро тут будут немцы и он станет хозяином положения. Я дура, могла бы давно его подмять.
— Я помогу вам, не разлучая вас с ним. Вы должны делать все, что я вам скажу! Пора вспомнить о Польше. Борьба только начинается. Надпись на стене смыть или начертить недолго. Постараюсь, чтоб Интеллидженс сервис вас простил. Успокойтесь и решайте — готовы ли бороться с фашизмом во всех его проявлениях? Если да, то напишите расписку, в которой клятвенно подтвердите то, что я сказал. В ней же сообщите ключ, которым вы шифруете ваши радиограммы, коды, сводку важнейших сведений за последние два дня. Я ухожу. Не нужно, чтобы Людвиг Оскарович знал о нашей беседе.
— Погодите! Я все напишу, и я вам верю! — с каким-то вздохом облегчения прошептала Ирен. — Ах, какая я дура! Но я не хотела, помните, чтоб вас топили на пристани! С генералом Кучеровым вышло все не так. Я в игре все время была пешкой. Со мной делали что хотели, заставляли смеяться, когда душа плакала, бросали, извините, в постель, с кем попало. Мне отвратительно! Вы меня пожалеете? — У нее на глазах появились слезы. — Ведь я тоже человек. Клянусь вам, я буду честно на вас работать! — Она всхлипнула. — Вчера грозил меня убить Скачков. Сегодня эта надпись. И не будь вас, я бы погибла.
— Где вы видели Скачкова? Он знает, где вы живете?
— Знает. Он встретил меня на углу, недалеко от нашего дома. Я сказала об этом Людвигу. Это, наверно, Скачков сделал надпись! Он работает, видимо, на англичан.
— Скажите, Ирина Львовна, как включить систему микрофонной записи?
— Наверху в кабинете под правой тумбой письменного стола переключатель. Ленту я вставила только сегодня, хватит часа на полтора. Ой, а самое главное позабыла. — Она схватилась за голову. — Обычно после двух ночи к мужу приходят два немца или фольксдойче в жандармской форме… О чем-то с ним шепчутся, мне не доверяют. Были вчера и позавчера. И сегодня придут. Он приготовил для них список «неблагонадежных» (унцуферласиге) эмигрантов. — И она протянула ему вчетверо сложенный лист.
Алексей быстро просмотрел список. Там стояли знакомые фамилии:
«Буйницкий Николай Иеронимович — опасен, Зимовнов Иван Гаврилович — на подозрении, Попов Аркадий Иванович — очень опасен, член Коммунистической партии Югославии (?), связан с хозяином ресторана "Якорь" Драгутином Вукмановичем, живет с его дочерью Зорицей Вукманович на Савской пристани; Скачков — агент польской двуйки, опасен; Черемисов — на подозрении, нужно установить его связи; Хованский Алексей Алексеевич — агент Си-ай-си, очень опасен…
— Вас он зачеркнул. Это у него старый список, — заметила Ирен. — Вас, Алексей Алексеевич, он побаивается. Идите! Немцы уже скоро явятся. Я всех боюсь. Все буду вам говорить, только защитите меня. — И она жалобно улыбнулась.
Алексей вышел. Поднимаясь по лестнице, он решал трудный кроссворд: «Где правда, где ложь? Говорит вроде искренно, плачет, а может, эти красивые зеленые глаза льют крокодиловы слезы? Ирен напугана, патологически боится самосуда…»
Включив записывающее устройство, Алексей спустился в гостиную, уселся в кресло и задумался. «В этом деле бывший муж Ирен Скачков может сыграть свою роль, пусть даже козырной двойки. Оба они, Берендс и Ирен, боятся его до прихода немцев!»
Минут через десять появились Берендс и Черемисов.
Отозвав Черемисова в сторонку, Алексей шепнул:
— Иди вниз к Николаю и скажи, чтобы был осторожен. В два часа к Берендсу придут переодетые в жандармов агенты «пятой колонны». Потом сходи в бывшую квартиру Чегодова. Там ждут Зимовнов и Денисенко, пусть они останутся на улице, а вы с Буйницким спешите сюда. И скажи им всем: война объявлена, мы живем в близкой нам по крови и духу стране и обязаны ее защищать всеми возможными средствами. Не знаю, как развернутся события, но пусть будут готовы. Живыми фольксдойче выпускать нельзя.
— Колька с ними один справится. У него резиновая дубинка.
— Рисковать нельзя, вдруг их придет сюда больше. Иди! И сними слепок с ключей.
Вернувшись к столу, у которого в задумчивости стоял Берендс, Алексей жестко бросил:
— Людвиг Оскарович, где ключи от наружной двери? — И, показав на Черемисова, проговорил: — Он отлучится на несколько минут.
— Я провожу.
— Нет, мне с вами необходимо срочно поговорить наедине.
— Ключи в передней, в правом ящике стола, у зеркала.
Черемисов ушел.
— Ну что ж, присядем, в ногах правды нет.
— Минутку, — Берендс подошел к буфету, отворил дверцу. Алексей увидел батарею всевозможных бутылок. — Что желаете? Виски, джин, ракию, коньяк, водку? — И налил себе полный стакан коньяка.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!