Консервный Ряд - Джон Эрнст Стейнбек

Лицо девушки, казалось, плыло перед ним. На берегу Док сел на сухой жесткий песок и стянул сапоги; маленькие осьминожки в банке сидели все порознь, сжавшись в комок. В ушах Дока пела музыка: тонкий, высокий, острый, как игла, сладчайший звук флейты выводил мелодию, которую он никак не мог узнать; ее сопровождал прибой, похожий на шум ветра в кронах. Флейта забирала все выше, уходя за предел слышимости, но и там таинственная мелодия не прекращалась. У Дока по телу побежали мурашки. Его била дрожь, глаза увлажнились, как будто в их фокус попало видение несказанной красоты. Глаза девушки были серые, ясные, волосы колыхались в воде, набегая легкими прядями на лицо. Картина эта будет жить у него в памяти до конца дней. Так он сидел на берегу, по скалам барьера уже потекли ручейки — вестники прилива. Сидел и слушал флейту, отбивая ладонями такт, а море все затопляло усеянную камнями отмель. Тонкий, пронзительный звук флейты высверливал мозг; глаза были серые, губы слегка улыбались, дыхание замерло от немого экстаза.

Чей-то голос вернул его к действительности. Он поднял голову, рядом стоял человек.

— Ловите рыбу? — спросил он.

— Нет, собираю морских животных.

— Животных? Каких?

— Детенышей осьминогов.

— Рыба-дьявол? А разве они здесь водятся? Сколько лет здесь живу, — не видал ни одного.

— Их так просто не увидишь, — едва шевеля губами, ответил Док.

— Вам плохо? — спросил мужчина. — У вас совсем больной вид.

Флейта опять устремилась ввысь, ей вторили низкие струны виолончелей, а море все ближе подступало к берегу. Док стряхнул с себя музыку, лицо, собственное оцепенение.

— Полиция далеко отсюда?

— В городе. Что-нибудь случилось?

— Там в расщелине — тело.

— Где?

— Вот там, между двух скал. Девушка.

— Ничего себе… —протянул мужчина и прибавил:— Если найдешь труп, полагается вознаграждение. Забыл сколько.

Док поднялся на ноги, взял свои вещи.

— Вы не могли бы сообщить об этом в полицию? Мне что-то нехорошо.

— Это на вас так сильно подействовало. Он что, очень страшный? Объеденный или уже совсем разложился?

Док отвернулся.

— Вознаграждение возьмите себе, — сказал он. — Мне не надо.

И пошел к своей машине. В голове у него едва звучал тоненький голос флейты.

Пожалуй, ни одна из затей, рекламирующих универсальный магазин Холмана, не имела столько благожелательных откликов, как этот конькобежец на флагштоке. День за днем он кружил и кружил на маленькой круглой площадке, а ночью его темный силуэт маячил в небе и все люди знали, что он не покинул место бдения. Все, однако, знали и то, что ночью через центр площадки пропускается стальной прут и конькобежец привязывается к нему. Но сидеть не сидит, и поэтому возражений против стального прута не было. Посмотреть на него приезжали из Джеймсбурга и из других городков побережья, вплоть до Граймз-пойнта. Салинасцы приходили смотреть толпами, а финансовые тузы города предложили сделать Салинас местом следующего выступления, когда конькобежец наберет сил для нового мирового рекорда. Чтобы и Салинасу было чем гордиться. Поскольку не так-то много в мире конькобежцев на флагштоке, а этот к тому же признан лучшим из лучших, то в прошлом году именно он побил мировой рекорд, свой собственный.

Холман был в восторге от этого предприятия. Магазин как раз проводил четыре распродажи — полотняных изделий, остатков, алюминиевой посуды и фаянса. Улицы были полны народа, глазевшего на одинокую фигуру в небе.

На второй день герой публики дал знать вниз, что в него кто-то стрелял из духового ружья. Отдел выставок и вернисажей раскинул мозгами. Высчитали углы и установили нарушителя общественного спокойствия. Им оказался старый доктор Мерривейл; он прятался за шторами у себя в кабинете, долго колдовал над своим ружьем и нажимал курок. Решили не обнародовать имя виновника, и доктор дал обещание больше не баловаться с оружием. Он был очень важной персоной в местном отделении масонской ложи.

Анри-художник все это время не покидал наблюдательного поста на заправочной Рыжего Уильяма. Он испробовал все возможные философские подходы к решению данной проблемы средствами живописи и решил построить такую площадку у себя дома, чтобы поставить эксперимент на себе. Весь город в той или иной степени подпал под влияние этого уникального зрелища. На тех улицах, откуда ничего не было видно, торговля совсем захирела; зато чем ближе к Холману, тем она шла бойчее. Мак с ребятами тоже не устояли, пришли посмотреть на диво. Пришли и тут же ушли — чепуха какая-то.

Холман поместил за стеклом витрины двуспальную кровать. Поставив новый мировой рекорд, герой сразу спустится вниз и ляжет спать, даже не снимая коньков. В изножье кровати висела небольшая карточка с фирменным ярлыком матраса.

Весь город только и говорил об этом спортивном мероприятии, но особенно интересовал и волновал всех один пикантный вопрос, которого никто в разговоре не касался. Его избегали решительно все, тем не менее язык у всех так и свербел. Миссис Тролат мучилась над ним, выходя из шотландской булочной с полной кошелкой сдобных плюшек с изюмом. Тщетно бился над ним мистер Холл из мужской одежды. Три девицы Уиллоуби, всякий раз вспомнив об этом, хихикали. Но никто в целом городе не имел смелости высказаться открыто.

Больше всех это мучило Ричарда Фроста, блестящего но очень нервного молодого человека. Он совсем потерял покой. Ломал голову и в среду вечером, и в четверг. А вечером в пятницу не выдержал, напился и разругался с женой. Она немного поплакала и сделала вид, что уснула Ричард Фрост тихонько выскользнул из постели, прошел на кухню и еще выпил. Потом оделся и ушел из дому. Жена опять стала плакать. Было уже за полночь. И миссис Фрост не сомневалась, что муж отправился в заведение Доры.

Ричард решительно шагал вниз по холму, миновал сосновую рощу и вышел на Маячную улицу. Тут он свернул влево и устремился к магазину Холмана. Карман его оттопыривала бутылка; подойдя к магазину, он сделал для храбрости еще глоток. Уличные фонари едва светились. Город как вымер. Кругом не было ни души. Ричард стоял посреди улицы и смотрел вверх.

На верху высокой мачты еле различалась одинокая фигурка. Ричард еще отхлебнул из бутылки. Сложил рупором ладони и хрипло крикнул:

— «Эй!»

Никакого ответа.

— «Эй!» — крикнул он громче и огляделся кругом, не идут ли полицейские, чей пост рядом с банком.

— Что тебе надо? — донесся с неба недовольный голос.

Ричард опять поднял ладони ко рту.

— Как… как вы… как вы ходите в туалет? — прокричал он.

— У меня здесь банка, — ответил голос.

Ричард повернулся и той же дорогой пошел обратно. Он шагал по Маячной улице, через сосны, наконец, подошел к дому и скорее открыл дверь. Раздеваясь, понял, что жена не спит. Она во сне слегка посапывала. Ричард лег в постель, жена подвинулась, давая ему место.