Одинокий мужчина - Кристофер Ишервуд

– Не дури, Чарли, душа моя! Там же раньше невозможно было жить. Дом из местного камня, который впитывает в себя всю окрестную сырость. А ее там хватает, в этом климате. Даже летом стены липкие, а зимой смертельный холод, если в комнатах хотя бы несколько дней не топить. В погребе могильный запах, книги плесневеют, обои отслаиваются, оправы картин в пятнах от сырости…

– Как ни старайся, дорогой мой, все равно получается ужасно романтично. Прямо как «Грозовой Перевал»!

– На самом деле это уже почти пригород. Если пройтись немного по аллее, попадаешь на шоссе, откуда каждые двадцать минут ходят автобусы на Манчестер.

– Но ты же говорил, что дом на краю вересковой пустоши?

– Ну да, так и есть. Такой странный, двойственный мир. Если смотреть из окон позади дома – где, собственно, я и родился, – то пейзаж со времен моего детства ничуть не изменился. Домов там и сейчас почти не видно – лишь каменистые склоны холмов с редко белеющими точками ферм. А вокруг старого фермерского двора, конечно, деревья; они были посажены задолго до моего рождения для защиты от ветров – там они очень сильные, – и на гребне холма растут гигантские буки. Их особенный шепот, похожий на шум волн, – вот самый первый звук на моей памяти. Порой я думаю, может, именно поэтому мне всегда хотелось жить близ океана…

Что-то происходит с Джорджем. Ради Чарли он воскрешает былое, сам погружаясь в его шарм. Он замечает это – но какой от этого вред? Даже забавно. Еще один способ измерить состояние опьянения. Ничего страшного, пока его слышит только Чарли. Пьянея от его слов, она глубоко и благодарно вздыхает; хотя другие наверняка скажут, что под кайфом скорее находится он сам.

– Там есть небольшой паб, почти в пустоши, последний дом высоко над деревней; он стоит фактически на старой грунтовой дороге через холмы, которой сейчас вряд ли пользуются. По вечерам мы ходили туда с Джимом. Паб называется «Парень с фермы». В зале низкие тяжелые потолки из таких, знаешь, покосившихся дубовых балок, пылает настоящий огромный камин. И чучела из лисьих голов на стене. И гравюра с изображением королевы Виктории верхом на пони в Шотландском нагорье…

Шарлотта от восторга буквально хлопает в ладоши.

– Джо! Ах, я все это вижу!

– В один из вечеров – это был день рождения Джима – ради нас они закрылись позже обычного: заперли входную дверь, а нам продолжали подавать спиртное. Там было так уютно, мы пили «Гиннесс», пинту за пинтой, пили больше, чем хотелось, просто потому, что это незаконно. И с нами был «тот тип», как они его называют: «О, это тот еще тип!» Рекс, деревенский бездельник. Он работает на ферме, но только когда припрет. Чтобы произвести впечатление, сначала он говорил с нами самым заносчивым тоном. Джиму сказал: «У вас, янки, в голове одни фантазии!» Но потом оттаял, а когда мы возвращались в нашу гостиницу, уже пьяные вдрызг, мы с Рексом обнаружили кое-что общее – оба со школы заучили «Факел жизни» Ньюболта[15] наизусть. Тут мы сразу принялись орать на всю округу: «Держись! Дерзай! Веди игру!» Ну а когда мы дошли до второго стиха, где «Песок багров, кровавым вышло дело», а я следующую строку переиначил как: «Пулемет наш мертв, полковника заело», Рекс провозгласил эту фразу шуткой года, – Джим уселся прямо на дорогу, закрыв лицо руками и издавая жуткие стоны…

– Ты хочешь сказать, ему не понравилось?

– Джиму не понравилось? Он был на вершине счастья! Я даже думал, что мне его оттуда не увезти. Англия, и всё. А как он влюбился в тот паб, знаешь? Да и весь дом очень хорош, конечно. Наверху гостиная, ее легко приспособить для чего угодно. И даже большой сад. Джим хотел, чтобы мы его купили, поселились там и вели дело вместе.

– Замечательная идея! Ах, как жаль, что это было невозможно!

– На деле не так уж невозможно. Мы навели справки. Думаю, можно было склонить их к продаже. Я уверен, Джим прекрасно справился бы с пабом, он с чем угодно справлялся. Конечно, пришлось бы иметь дело с кучей бюрократов: разрешения, то да сё… Но мы и эти дела обсуждали. Даже хотели поехать туда в этом году, еще раз изучить…

– Ты полагаешь… То есть если бы Джим… вы бы в самом деле купили этот паб и остались там?

– А-а… кто знает? Много было таких планов. О чем мы вряд ли кому рассказывали, даже тебе. Может, оттого, что в глубине души знали, что это безумие. Но мы ведь иногда совершаем безумства, верно? Только теперь уж не узнаешь… Дорогая Шарлотта, нам пора выпить.

Внезапно он слышит слова Шарлотты:

– Полагаю, для мужчин всё иначе…

(Что иначе? Он отключился на пару секунд? Джордж встряхнулся.)

– …Знаешь, что я так о Бадди думала? Он же мог уехать куда угодно. За сотни миль, неважно куда, ставил палатку, называл это место, как ему вздумается, оно и было этим как вздумается, раз он так решил. Но в конце концов, разве не так еще совсем недавно жили пионеры в этой стране? Это у него в крови – хотя наверняка этому пришел конец. Его Дебби такого не допустит… Нет, Джо, клянусь, я не со зла! Я бы тоже долго не стала терпеть. Женщины по своей природе держатся за свои корни. Нас можно пересадить на новое место, если мужчина действительно хочет, но тогда он должен быть рядом, новые корни засохнут… то есть поливать… то есть новые корни засохнут, если не поливать…

Она говорит это хрипло, потом встряхивает головой, совсем так, как недавно Джордж.

– Ты что-нибудь понимаешь?

– Понимаю, Чарли. Хочешь сказать, ты думаешь вернуться назад?

– То есть вернуться домой?

– Ты уверена, что это дом?

– Ах, мой милый, я уже ни в чем не уверена… Но теперь, когда Фреду я больше не нужна, скажи мне, Джо, что я здесь делаю?

– У тебя масса друзей.

– Конечно, их масса. Друзей. И все такие милые. Пибоди, и Гарфины особенно, и Джерри с Флорой, и Мирну Кастер я очень люблю. Только никому из них я не нужна. Мне ничуть не стыдно расставаться с ними… Но скажи мне, Джо, перед кем мне будет стыдно, если уеду, кого я здесь оставлю, чувствуя себя виноватой?

«Меня». Нет, он этого не скажет. Дешевый флирт – чушь, недостойная даже по пьянке.

– Чувство вины – не причина уезжать или оставаться, – отвечает он твердо, но беззлобно. – Главное, хочешь ли ты уехать? Если хочешь ехать, уезжай. Не думай о других.

Шарлотта печально кивает:

– Да, пожалуй, ты прав.

Джордж идет на кухню наполнить бокалы. (Что-то они слишком быстро пустеют. Пожалуй, этот раз будет последним.) Когда он возвращается, она сидит, сжав руки, глядя перед собой.

– Думаю, я вернусь, Джо. Я боюсь – но кажется, в самом деле надо…

– Почему боишься?

– Отчасти боюсь. Например, из-за Нэн…