Темная материя - Юли Цее

Близится вечер, и Себастьян уже собрался переступить порог квартиры, чтобы, подобно обыкновенному убийце, вернуться на место преступления, как вдруг в последний момент поймал наконец среди сообщений местной радиостанции долгожданную весть. Чуть позже эта новость появилась и в телевизоре. Перед Себастьяном проходят качающиеся кадры слишком хорошо ему знакомого участка леса, хотя картина на экране мало напоминает ту, что осталась у него в памяти. Красно-белые ленты ограждения, в зарослях папоротника — раскуроченный велосипед. В камеру глядят три жующие коровы. Крупный план, заснятый с большого расстояния, изменяет краски, разлагая их на зернистые пятна. Включив воображение, можно разглядеть среди листвы и побегов ежевики лежащее в изломанной позе тело. Тут ладонь полицейского заслоняет объектив. Взволнованный репортер с испариной на лбу, вызванной яркими лучами вечернего солнца, старается не предвосхищать выводы криминальной полиции, однако он не может не упомянуть о том, что покойный работал врачом на отделении, которым руководит доктор Шлютер. С торжествующим выражением он преподносит публике эту пикантную подробность. Голову трупа полиция нашла лишь после долгих поисков. Она торчала над головами криминалистов, застряв в развилке ветвей, и широко открытыми глазами следила оттуда за действиями следственной бригады.

Когда телевизор умолк, Себастьян остался словно глубоко под водой. Каждое движение происходит замедленно, каждый вдох втягивается водоворотом, как вода в воронку, каждая мысль вырывается всплывающим пузырьком. Он выполнил задание и тем самым утратил право на существование. Нет ни планов дальнейших действий, ни причины для того, чтобы двигаться. Ночью он выработал теорию относительно смысла жизни, сейчас, среди подводной тишины, царящей в квартире, она снова ясно встает у него перед глазами.

Течение жизни, как и всякой истории, направлено вспять, в сторону собственной причины. Поскольку люди мыслят в направлении от начала к концу, смысл их существования им не открывается. Тот же, кто понял основной принцип и догадался, для какой будущей цели предназначен, может впредь рассматривать каждое событие как часть своего личного предназначения. И потому с достоинством нести то, что ему предначертано.

Личное предназначение Себастьяна, без сомнения, заключается в том, чтобы спасти Лиама. Среди событий, которые он намерен принять с достоинством, он рисует себе собственное изобличение и арест; как фон — ужас Майки и непереносимые страдания своих убитых горем родителей; муки совести, приговор, многолетнее заключение. Ко всему этому он, как ему кажется, готов.

Он неподвижно сидит, ощущая во рту гнилостный вкус, отдающий Ремесленным ручьем и заношенным небом, уже понимая, что не может дольше скрывать от себя, в чем заключается его истинная проблема. На журнальном столике перед ним лежат два телефона — мобильный и беспроводная трубка обыкновенного телефона; тот и другой аппарат только что заряжены, неоднократно проверены и определенно находятся в хорошем рабочем состоянии. Но они не звонят. То, что никто не звонит, означает полный разрыв связи с окружающей действительностью. Никто не пытается с ним говорить: ни похитители, ни Лиам, ни даже Майка или полиция. Как только Себастьян это осознал, промежуточная платформа под ним рушится. И для него начинается свободное падение.

На своих лекциях Себастьян любит предлагать вниманию слушателей разработанную им теорию ожидания. Ожидание (так начинает он свои рассуждения) — это интимный диалог с временем. Долгое ожидание — уже нечто большее: это поединок времени с его исследователем. Когда вы, дамы и господа, в следующий раз будете ждать своей очереди в студенческом секретариате для получения какой-нибудь справки, не берите с собой книжку. (Смех.) Отдайтесь на волю времени, подчинитесь ему, сдайтесь ему на милость. Обсудите сами с собой вопрос о длительности одной минуты. Выясните, какое, к черту, отношение имеет к вам приборчик, который вы носите на запястье. Спросите себя, в чем суть ожидания, означает ли оно предательство по отношению к настоящему в пользу будущих событий? (Молчание.) Но что такое настоящее? (Продолжительное молчание.) Ожидание приведет вас к выводу, что настоящий момент не существует в природе. Что всякий раз, когда ваш разум пытается его ухватить, он либо уже миновал, либо еще не совсем настал. Как вы познаете на опыте, прошлое и будущее непосредственно спаяны друг с другом. Но тогда где же, уважаемые дамы и господа, находится человек? Или на самом деле нас вообще нет? (Сдержанный, быстро обрывающийся смех.) Неужели на самом деле нас вообще нет, раз в костюме времени нет дырок, куда можно просунуть голову и руки? Человек ждет не только окончания вечного обеденного перерыва работниц нашей администрации. (Отдельный взрыв смеха, заканчивающийся покашливанием.) Вы, например, сейчас ждете окончания моей лекции. После нее будете ждать в студенческой столовой, когда сможете поесть, а за едой — начала следующего урока, а во время урока — конца занятий. Все это время вы, конечно, ждете выходных, а в дальнейшем — каникул. Ожидание, уважаемые дамы и господа, состоит из бесчисленных слоев. Все вместе вы ждете, чтобы сдать промежуточные экзамены, получить диплом, найти работу. Дожидаетесь хорошей погоды, счастливых времен и великой любви. Все мы, хотим того или не хотим, живем в ожидании смерти. Время ожидания мы на всех этапах проводим, развлекаясь различными занятиями. Догадываетесь? (Долгая, искусственно затянутая пауза.) Жизнь состоит из ожидания, ожидание называется у людей жизнью. Ожидание — наше настоящее. В нем выражено общее отношение человека к времени. Ожидание рисует нам очертания Бога. Ожидание (этим восклицанием Себастьян обычно заканчивает лекцию) есть та промежуточная стадия, которую мы называем своим существованием.

Лекции получаются доходчивыми. У студентов после них остается впечатление, что он глубоко проник в суть темы и вывел их на более высокий уровень понимания времени, отличного от обывательских представлений.

В действительности же Себастьян сам еще не разобрался даже в собственной типологии ожидания. Одну очень важную категорию он совершенно упустил из виду. К времени она имеет очень слабое отношение, затрагивая разве что снятие самого вопроса о нем. Это — ожидание, которое полностью поглощает внимание человека, не позволяя отвлекаться ни на какие другие занятия: ни на телевизор, ни на чтение книг, ни на прием пищи или походы в сортир. Такое ожидание состоит из того, чтобы удерживать свой рассудок от коллапса, а тело от самоубийства. Это — ожидание в состоянии свободного падения, когда ты ждешь удара в конце, а тот все не наступает.

Голова Себастьяна, откинутая назад, покоится на спинке дивана. Руки лежат на коленях, ноги расставлены приблизительно на ширину плеч. В такой позе человеку не требуется чувства равновесия, даже покойник может удерживаться в таком положении. Из-под полуопущенных век он видит перед глазами верхнюю часть полок, пышную гриву комнатного растения, которое неустанно пускает по десять отростков в неделю, а также верхний край одной из картин, оставленных Майке на время художниками ее галереи. Много красного на черном фоне. Название картины Себастьян не может вспомнить. Тем не менее он вполне доволен тем, что находится в его поле зрения. Ничто не мешает ему, пока его мысль, не приходя ни к какому результату, маятником качается между двумя точками. На одном конце стоит убеждение, что единственно правильное для него — и впредь слушаться указаний (никакой полиции и ни-ко-му ни слова!). На другом конце — страх своим бездействием подвергнуть опасности жизнь сына. Тут уж не до рассуждений. Не до вопросов: сколько еще придется ждать, прежде чем кто-нибудь с ним свяжется. Даже не до того, чтобы напомнить себе: радуйся, что полиция еще не пришла, ведь каждая прожитая минута прибавляет надежды на то, что его по-дилетантски спланированное убийство, может быть, сойдет ему с рук.