Убить Петра Великого - Евгений Сухов

— Никого не было, — отозвался полковник. — Я-то ведь в рясу для встречи с тобой обрядился. Кто же на чернеца посмотрит? Никто и не поймет, для какой надобности явился.

— Ну давай рассказывай, что там у тебя.

— Меня московские стрельцы послали. Сейчас мы на Западной Двине стоим. Лютует Петр Алексеевич, совсем нас за людей не считает, а мы как-никак опора его. Ежели нас не будет, кто тогда Россию оберегать станет? А он чуть что — кнут! Только между собой и можем говорить без лукавства. От семей оторвал — вдаль отправил. А мы так думаем, он хочет поизвести нас совсем. Хочет Россию без воинства оставить! Немчину разную на Русь понагнал, продохнуть не дают! Это когда же такое было, чтобы нами французы да немцы помыкали? — гневно вопрошал полковник. — Да ежели поглядеть, так это им у нас поучиться надо. Кто бы туркам хвост накрутил, коли не мы!

— И что же ты предлагаешь?

— Я ведь не с пустыми руками к тебе явился. Собрались мы тут как-то, потолковали! Об одном думаем… К Москве надо двигать! Там нас чернь поддержит, ей ведь тоже никакого житья не стало. Вон во Владимире и Коломне народ бунтует. Хлеба-то не хватает, а тот, что имеется, не купишь! Даже непонятно, как жить дальше. Мы тут депеши в другие города отправляем — в Псков, Новгород, в Рязань… И все стрельцы на нашей стороне стоят. Донские казаки и солдаты тоже с нами будут. Как мы двинем на Москву, так они к нам присоединятся. А когда в столицу явимся, в первую очередь бояр побьем. Этого кровопийцу, князя Ромодановского, да иноземцев разных, что из нас соки высасывают, на виселицу вздернем! А тебя на стол поставим. Так что ты нам ответишь? — затаился в ожидании полковник Туча. — Какой мне ответ стрельцам везти?

Казалось, что со дня последней встречи Софья погрузнела еще более. Но вот встала, прошлась по келье. Убогости ее как и не бывало.

— Неужто все присоединятся?

— Только твоего слова и ждут! — горячо убеждал полковник. — Ты только решись! Ежели согласишься, мы за тебя голову положим, не раздумывая. А потом, сейчас самое время на Москву идти, Петра-то нет! А может, он того… Сгинул на чужбине!

Софья Алексеевна вздохнула. Даже через бесформенную рясу было видно, что грудь царевны взволнованно поднялась.

— Не сгинул еще… Весточку не так давно от него получила. Ну да ладно, не станем говорить о худом. Хорошо… Пусть будет по-вашему, стану я государыней. А Петр… Ежели ему в заморских странах приглянулось, так пускай там и остается! А ежели надумает в Россию вернуться, так гнить ему в темнице до скончания века!

— Вот это по-нашему, государыня! — радостно воскликнул стрелец. — Обрадовала так обрадовала! Теперь я знаю, что стрельцам молвить. А может, ты еще и письмо нам отпишешь, чтобы дух наш укрепить?

— Будет тебе письмо, — согласилась Софья. — А ежели станут говорить о том, что царь Петр на чужбине помер, так ты не перечь, пусть так и думают. Это нам с руки. А теперь ступай, помолиться мне нужно. Как-никак, монахиня я…

— Молись, государыня, — попятился стрелец к выходу, — доброе дело всегда с молитвы начинается.

* * *

Мятежные полки собрались на высоком берегу Западной Двины. Разбили шатры на широком поле и стали думать, как поступать далее, благо, что к этому располагала бочка с брагой, подаренная в соседнем селе.

Снявшись со своих мест без государева приказа, стрельцы тем самым нарушили присягу, но оставалась еще одна ниточка, связывавшая служивых людей с недавним прошлым. Ее нелегко было порвать.

В шатре полковника Тучи народу набилось немало: почитай, подошли все сотники с пятидесятниками, во главе стола сидел сам стрелецкий голова, а по обе стороны от него два стрельца в возрасте — чинов больших не имели, но зато почти двадцать лет были на государевой службе. А потому на равных спорили со старшинами, поминая былые баталии.

А вспомнить они могли немало.

— Вот поглядите! — сотрясал бумагой полковник Туча. — От самой государыни Софьи Алексеевны грамота! Защиты она просит у нас от своего братца-супостата.

— А ты прочитай, — сказал дородный казак, сидящий рядом. Вроде бы и негромко сказал, но был услышан.

Примолкли разом стрельцы. Стали ждать.

— А вот послушайте… «Грамота стрельцам от царевны Софьи Алексеевны…»

Оторвавшись от письма, полковник всмотрелся в лица примолкнувших стрельцов. Равнодушных не отыскалось: кто посмурнел, кто разинул от удивления рот, а кто усмехнулся в бороду. Но то от лукавого!

— «…Только на вас и есть надежда. Брат мой, Петр Алексеевич, позабыл старину, как мы при дедах наших поживали. Понагнал в русскую землю иноземцев, а они глумятся над нашим людом, обычаев не соблюдают и живут как им вздумается…»

— Верно сказано, — шумно согласились стрельцы, нарушив заповедное молчание. — Так оно и есть.

— Далее читай.

— «…Подати увеличены, так что черни и не продохнуть. Стрельцов, опору державную, неволят безвинно, жалованье не платят…»

— Самую суть говорит, — прервал чтение сотник Михайловского полка Елизаров.

— Да тише ты! Пускай дочитает.

— «…Вместо того чтобы заботиться о своих слугах, как о чадах малых, съехал царь в иноземщину. Где же это видано, чтобы русские цари уму-разуму в немецких землях набирались? Неужто мы скудоумием страдаем? Отечество свое без глазу оставил…»

— А говорят, помер царь! — произнес полковник Чубаров, перекрестившись.

— «…А царствие свое на нерадивых бояр оставил, которые, уподобившись аспидам гнойным, землю русскую разоряют. Пришло время сбросить иго иноземное. Кто на это способен отважиться? Только стрельцы! Ступайте в Москву и поскидайте в омут всех ненавистных бояр. А уж я за вас заступлюсь и своими милостями не оставлю. Жалованье увеличу вдвое супротив прежнего, — сделал нарочитую паузу Туча, оглядев стрельцов. — Долги возверну. А иноземных командиров с полков уберу и поставлю русских. И да поможет вам господь, царевна Софья Алексеевна. Писано в Девичьем монастыре».

— О, какой у нас царь подлый! Мало того, что супругу свою бесчестит, так еще и сестрицу не пожалел, в монастырь отправил! — веско высказался Туча.

— Верно глаголешь, Василий Нестерович! Супостат он, а не царь! — с гневом отозвался сотник Семеновского полка Иван Щука. — Батюшка-то его, как стрельцов привечал! А он только и норовит, чтобы нас обидеть. То плетьми накажет, а то жалованье не дает. Чем же тогда нам семью кормить?

— Погодите, погодите! — воспротивился пятидесятник Макарьевского полка Фрол Ступа. — Петр Алексеевич нам господом ниспослан, вот его мы и должны уважать. А сами понимаете, хороших господ не бывает. Надобно к ним приспособиться. Не на вилы же его насаживать за то, что характер дурной!

— От господа, говоришь, дан? — едко прищурился Ефим Туча. — А может, все-таки от сатаны? Ты посмотри на него, каков он. Наши государи никогда иноземный кафтан не нашивали, а он в нем по городу шастает. Ведет себя, как чумовой, каждый иноземец его Питером называет. Где же это видано, чтобы царя без отчества именовали?! Не по-нашему это, не по-христиански!