Такие разные дети - Татьяна Титаренко

Педагогические ошибки родителей могут привести в этом возрасте к такой поглощенности своими эмоциями, от которой недалеко и до истероидности. Помните, у А. И. Куприна в «Белом пуделе»? «На террасу из внутренних комнат выскочил, как бомба, издавая пронзительные крики, мальчик лет восьми или десяти… …виновник этой суматохи, ни на секунду не прекращая своего визга, с разбегу повалился животом на каменный пол, быстро перекатился на спину и с сильным ожесточением принялся дрыгать руками и ногами во все стороны… – Ай-яй-а-а! Дряни! Дураки!.. – надрывался все громче и громче мальчик».

В этот кризисный период впервые возникает внутренняя борьба переживаний, которую ребенок начинает осознавать как противоречивость между восприятием себя и оценками окружающих. Умышленно закатив истерику, мальчик Трилли из рассказа «Белый пудель» вначале еще помнит, что делает это, чтобы не пить противную микстуру. Затем поток эмоций захлестывает его, и требование купить собаку возникает лишь для того, чтобы продлить возникшую эмоциональную бурю. Допустим, собаку ему бы уступили. Немедленно возник бы новый повод для криков и слез. Нужна не собака, а победа над взрослыми, необходимо внимание окружающих, зарабатываемое такой нелегкой ценой.

Кризис переходного возраста готовится исподволь, усыпляя родительскую бдительность школьными успехами, спортивными, техническими, музыкальными и иными увлечениями. Одиннадцать – тринадцать лет – это тот возраст, которого больше всего страшатся взрослые как этапа почти неизбежной трудновоспитуемости, когда ребенок может совершенно отдалиться от семьи, перестать доверять отцу и матери. Успеваемость падает, работоспособность снижается, прежние интересы угасают, авторитеты рушатся. Возникает негативизм по отношению к любым требованиям старших, попытки любой ценой проявить и утвердить в сознании родителей свою взрослость, продемонстрировать всем и каждому независимость и самостоятельность, вырваться из-под опеки.

Расхождение между тем, что внутри, и тем, что вовне, у подростка становится глобальным. Собственное Я, каким его воспринимает и осознает тринадцатилетний человек, и весь остальной мир, кажется, разделены пропастью. И преодолеть ее, похоже, никак не удастся. Внутренний мир, совершенно непонятный этим странным взрослым, становится настолько значимой реальностью, что настоящая жизнь на некоторое время меркнет, блекнет.

Может быть, конфликтов с родителями и не будет, если отношения в семье изначально формировались на здоровой основе, подразумевающей взаимное уважение, самостоятельность и ответственность, доверительность и ненавязчивость. Но внутренние драмы все равно практически неизбежны.

В «пустыне отрочества» проблемы возникают одна за другой, и все надо решать самому, как писал более ста лет назад классик психологической науки американский исследователь Стенли Холл. Ведь не скажешь даже горячо любимому отцу, как мучишься из-за собственной внешности: очень короткого или длинного носа, лишнего веса, худых ног. Не поделишься с мамой ежедневными страданиями из-за того, что мальчик, который нравится, провожает домой другую девочку. Не объяснишь никому, как трудно стало себя уважать, как накатывает неверие в собственные силы, кажутся несбыточными мечты и надежды.

Вдумаемся в исповедь мальчишки, который решил отказаться от пищи. «И я увидел: мое лицо меняется. Менялись кости. Глаза. Поры на коже носа. Уши. Лоб. Волосы. Все время они были мной, а теперь становились кем-то совсем другим. Торопливо моясь, я увидел, как внизу, в воде, плавает мое тело. Я был заключен в него, как в тюрьму. Бежать было невозможно. И мои кости в нем двигались, перемещались, менялись местами![5]» Подросток решил, что родители вредят ему пищей, а учителя – знаниями, поэтому приказал себе не есть ничего дома и не слушать объяснений на уроках в школе. Тогда ему показалось, что наконец удалось «противостоять яду», «отбить нападение», то есть остаться неизменным, не расти.

Мы не помним обычно подобных историй из собственной жизни, стыдимся их, редактируем в собственной памяти или вообще пытаемся стереть, переписать заново. Но давайте все-таки вдумаемся, как непросто ощущать себя одновременно и вчерашним беззаботным четвероклассником, хохочущим над мультфильмом, и сегодняшним раздражительным скептичным семиклассником, и независимым, все знающим, сделавшим свой выбор выпускником. И все это – прошлое, настоящее и будущее – в одно и то же время, с удручающей интенсивностью и яркостью.

Конфликты с учителями и родителями отвлекают от сложной и необходимой внутренней работы, замедляют, уводя в сторону процесс самопознания и самосовершенствования. Вместо недовольства собой и желания что-то в себе изменить возникает неприятие оценок старших, которые до сих пор относятся к нему «как к ребенку». Вспышки гнева возможны в ответ на самые безобидные, с точки зрения взрослых, замечания. Бабушка утром сказала: «Нельзя сегодня идти в школу без шарфа, ветер сильный», или классный руководитель пошутил по поводу модной стрижки, а в ответ – грубость, возмутительная несдержанность. В другом настроении нарекание учителя физкультуры относительно неумения подтянуться на турнике провоцирует такой поток скрываемых от посторонних самоуничижительных выводов, комплексов, самоиздевок, что взрослый очень удивился бы, узнав, причиной каких мучений стала его случайная фраза.

Как подросток выйдет из лабиринта ошеломивших его противоречий? Обретет ли уверенность в себе? Найдет ли близких по духу сверстников? Или надолго закрепится в нем ощущение собственной никчемности, неверие в себя? Не толкнет ли его желание самоутвердиться в асоциальную группу? Не приведет ли к поискам измененных состояний сознания, которые достигаются курением марихуаны или глотанием определенных таблеток?

Особенно трудно благополучно выйти из кризиса подросткам, которых искусственно освобождали от всех и всяческих сложностей и проблем, растили в «оранжерейной» обстановке, оберегали от необходимости решать нравственные коллизии, при которых человеку приходится подчас отказываться от чего-то очень для него дорогого ради более значимых целей. Формы выхода из кризиса зависят от семьи, в которой воспитывается подросток, индивидуальной истории его жизни, прошлого опыта решения конфликтных ситуаций.