Литовско-Русское государство в XIII—XVI вв. - Александр Пресняков

Что касается интересов русских земель, то их Городельская уния действительно игнорирует. Но она — этого не следует забывать — и не стоит на почве их государственно-правового единства с великим княжеством Литовским и не создает такого единства. Однако весьма существенно отразилось изменение литовского строя и положения Витовта после Городельского акта на подвластных ему русских землях. Вопросы общей политики своей он обсуждает и решает «in senatu» — «cum omnibus ducibus et bojaris majoribus»[54], а не только вопросы собственно великого княжества. На воеводства в земли Полоцкую и Витебскую, Киевскую и Подольскую он назначает исключительно литвинов-католиков. Это делало его власть в русских землях чужой, внешней.

Символическое изображение Городельской унии 1413 года

И несомненно, что введение в жизнь Городельских установлений, ослабляя великокняжескую власть и противопоставляя литовскую правящую среду русским общественным силам, делало менее возможным прочное объединение литовско-русских земель в их совокупности общей государственной связью. Результаты унии 1413 г. заранее, как увидим, обрекали на бессилие попытки позднейшего времени противопоставить Польше литовско-русские земли как особое политическое целое.

При Ягайле и Витовте эти русские земли остаются рядом особых политических единиц, в особом положении относительно великокняжеской власти. Их непричастность к составу литовско-русских сеймов 1401, 1413 гг. вполне естественна: не существовало такой их инкорпорации в великое княжество, которая могла бы вызвать и призыв местных общественных сил в состав сейма.

Правда, изучение государственно-правового положения русских земель во времена Витовта встречает почти неодолимое препятствие в отсутствии документальных данных. Но позднейшие земские привилеи XVI в. ссылаются на порядки времен Витовта как на ту старину, которую они утверждают и сохраняют.

Привилеи эти — памятники того же типа, как уставные грамоты наместничьего управления в государстве Московском. И они резко подчеркивают основное отличие московского и литовского объединения русских земель под единой великокняжеской властью.

В то время как московская власть резко врывалась в местные отношения, дробя единство подчиненных областей управлением своих наместников и волостелей и стягивая социальные верхи к центру, в непосредственную зависимость великого князя, литовская власть, даже заменив местных князей своими наместниками, дальше того не шла, имея по-старому дело с цельным местным обществом «князей, бояр, мещан и всей земли» или «князей, бояр и слуг, войта и мещан главного города и всей земли» с сохранением их местного права, их обязательного участия в суде под руководством воеводы, с назначением на должности по местному управлению местных же уроженцев и даже, по крайней мере, иногда с обещанием давать им воеводу по их воле, а который будет воевода нелюб им, то дать иного по их воле.

Более чем сомнительно, чтобы эти «старые обычаи» были уже кодифицированы во времена Витовта, как склонен предполагать Ясинский, но в основе позднейших грамот лежат, по их определенному свидетельству, порядки Витовтова времени.

Городельская уния — памятник права великого княжества Литовского в тесном смысле этого слова. Ее значение для русских земель — политическое, не юридическое. И особо характерно, что на этот раз мы не имеем подтвердительных грамот унии, которые бы исходили от отдельных властей русских княжений. 90-е годы XIV в. сломили силу сколько-нибудь значительных удельных князей, и Витовт, державший наместников своих на прежних княжениях, является единым представителем княжой власти над русскими землями. Единым государством литовско-русские земли, взятые в целом, не выступают и в данный момент.

Городельская уния Ягайла и Витовта создает возможность выступления перед лицом Западной Европы обширного, хотя и весьма сложного, политического целого, простиравшегося от Балтийского моря до Черного, от Оки до Одера. И в этом внушительном целом в ближайшие годы Витовт выступает как соправитель Ягайла, как главная опора силы польско-литовского мира. И едва ли он вынужденно идет в эти годы рука об руку с Ягайлом.

Католический дух Городельской унии соответствует в данный момент интересам Витовта. Это путь, чтобы парализовать поддержку Ордена Западной Европой, путь приобретения симпатий на Западе. На Констанцском соборе послы польские и литовские добиваются учреждения кафедрального собора и особого епископата для Жмуди, ведут переговоры о борьбе против турок, просят наставлений и помощи в деле присоединения к единой католической церкви православных схизматиков. Польша и Литва выступают перед западноевропейским миром в новом свете. Это форпост западной культуры, оплот западного мира против враждебного мусульманского и схизматического Востока. Особенно характерно, что папа Иоанн XVIII и затем Мартин V назначают Витовта и Ягайла генеральными викариями католической церкви для Новгорода и Пскова.

Великие князья ведут дружно дипломатический поход, чтобы вырвать меч из рук Ордена крестоносцев и ввиду связей между двумя врагами — Орденом и императором Сигизмундом — ищут опоры у папы как силы, способной парализовать и скомпрометировать враждебную политику главы Священной Римской империи и тевтонов. Витовт добивается даже протектората над дерптским епископством.

Если мы вспомним глухую, но непрерывную вражду духовенства как в Ливонии, так и в Пруссии против орденских властей, вся эта тактика, полагаю, будет совершенно понятна. Но слабость реального значения папства, в значительной мере со времен Мартина V замкнувшегося в делах итальянских, и значение Сигизмунда как главы католического мира делали эту политику польско-литовского правительства в сущности бес плодной. Между тем поднявшаяся после Констанцского собора гуситская буря оказалась сильным движением, направленным против Сигизмунда. И явилась возможность использовать его для давления на Сигизмунда, который только что выступил в роли третейского судьи между Орденом и великими князьями, присудив спорные земли, в том числе и Жмудь, Ордену, с запретом Витовту строить там укрепления, пока он — пожизненно в силу Торнского мира — ею владел.

Ягайло (Владислав II) и София Гольшанская (1422 г.)

Когда чехи, восстав против Сигизмунда, предложили корону Ягайле, ни он, ни сейм польский не решились ее принять, но не отвергли, а дали уклончивый ответ, пойдя путем двойственной политической игры, чтобы вырвать у Сигизмунда за отказ от поддержки чехов крупные уступки: возник проект брака Ягайла с дочерью Сигизмунда, который принес бы Польше Силезию как приданое за королевой. Реальную угрозу поддержкой чехов предоставили взять на себя Витовту который принял чешскую корону и послал в Чехию наместником Сигизмунда Кейстутовича. Витовт преследовал свою цель — уничтожение Бреславльского договора, отплату за него императору и укрепление за собой Чехии.