Факел смерти - Марк Салливан

— Думаешь, у него есть шансы против Боулта?

— Безусловно, — сказал Найт.

Филатри Мидахо появился на международной спортивной арене буквально из ниоткуда всего за семь месяцев до Олимпиады, на соревнованиях в Берлине. Крупный, но поджарый, он напоминал легендарного ямайского спринтера Усена Боулта.

Боулт в берлинских соревнованиях не участвовал, но там были другие сильнейшие бегуны, однако камерунец одержал убедительную победу в трех забегах — на сто, двести и четыреста метров, — беспрецедентный случай на соревнованиях такого уровня.

Сразу же начались споры, сможет ли Мидахо победить на Играх в Лондоне. В 1996 году на Олимпиаде в Атланте американец Майкл Джонсон завоевал золото и установил мировые рекорды в беге на двести и четыреста метров. В Пекине в 2008 году Боулт победил в стометровке и спринте на двести метров, также с мировыми рекордами, но ни мужчина, ни женщина за всю историю спорта не побеждали во всех трех забегах на одних соревнованиях.

Филатри Мидахо обещал попробовать.

Тренеры заявляли, что нашли Мидахо на региональных соревнованиях в восточной части Камеруна, куда он бежал от бунтовщиков, выкравших его ребенком и превративших в малолетнего солдата.

— Ты читал позавчерашнюю статью, где он объясняет свою скорость и выносливость тем, что ему в спину летели пули? — спросил Дек.

— Нет, — отозвался Найт. — Но я согласен, пуля — чертовски эффективный мотиватор.

Через двадцать минут под лучшие хиты из самых известных коллекций «The Who» и «Роллинг стоунз» на стадион входили спортсмены Великобритании. Двадцатитрехлетняя Ребекка Одлингтон, завоевавшая две золотые медали на Пекинской олимпиаде, несла флаг.

Найт показывал Джеку британских спортсменов, у которых были шансы на золото: марафонскую бегунью Полу Рэдклифф, семнадцатилетнюю спринтершу Джоди Уильямс, ставшую сенсацией, боксера Мартина Уорда и пятерых любимцев нации, команду тяжеловесов.

Вскоре на стадион вышли американцы. Флаг нес Пол Титер, массивный бородач, которого Джек знал по Лос-Анджелесу.

— Пол учился в Калифорнийском универе, — сказал он. — Занимался метанием диска и толканием ядра. Невероятный силач — и золотое сердце, много работает с городской молодежью. Здесь от него ожидают высоких результатов.

За знаменосцем Найт увидел знакомую женщину. Ее снимки в бикини появились в «Таймс» неделю назад. Ей было под сорок, но такой совершенной формы Найт еще не видел. В жизни она оказалась еще лучше.

— Это Хантер Пирс? — спросил он.

Джек восхищенно кивнул:

— Фантастическая женщина!

Два года назад муж Хантер Пирс погиб в аварии, оставив ее с тремя детьми, старшему из которых не было и десяти. Пирс, врач на «скорой» в Сан-Диего, в двадцать один год показывала впечатляющие результаты по прыжкам в воду и вошла бы в олимпийскую сборную перед Атлантой, если бы не оставила спортивную карьеру ради семьи и медицины.

Пятнадцать лет спустя, отчасти для того, чтобы пережить личную трагедию, Пирс вернулась в большой спорт. В тридцать шесть лет она, по настоянию своих детей, снова начала тренироваться и через восемнадцать месяцев изумила американскую спортивную общественность, победив в прыжках с трех метров.

— Блистательная, — согласился Найт, глядя, как Пирс улыбается и машет рукой. На арену выходили спортсмены из Зимбабве, завершавшие парад.

Уже спели «Боже, храни королеву» и гимн Олимпиады, участники Игр произнесли олимпийскую клятву, и острое нетерпение повисло над трибунами. Многие смотрели на арочный вход, над которым стояли Найт и Джек.

— Интересно, кто будет зажигать огонь? — сказал Джек.

— Вся Британия ломает головы, — отозвался Найт.

В самом деле, спекуляции на тему, кому доверят эту честь, только усилились, когда огонь из Греции доставили в британский Мач-Уэнлок в Шропшире, где Пьер де Кубертен, отец современных Олимпийских игр, впервые предложил возродить Олимпиады.

Олимпийский огонь уже побывал в Англии, Уэльсе и Шотландии, появившись на «Бритиш оупен» в Лэтеме и всего неделю назад в Уимблдоне. С каждой остановкой любопытство росло, подогревая слухи.

— Говорят о Стивене Редгрейве, английском гребце и двукратном чемпионе мира, — промолвил Найт. — Некоторые высказываются в пользу Роджера Баннистера, первого человека, пробежавшего полторы тысячи метров меньше чем за четыре минуты.

Над трибунами прокатился гул: зазвучала музыка из фильма «Огненные колесницы», и два человека выбежали на стадион из прохода под Найтом и Джеком, вдвоем неся факел.

Стивен Редгрейв бежал рядом с…

— Господи, это же Майк Лансер! — вскрикнул Найт.

Это действительно был Лансер, он улыбался и радостно махал толпе, пока бежал с Редгрейвом по дорожке к винтовой лестнице миниатюрного Тауэра. У подножия их ожидала фигура в белом.

Карен Поуп сидела в отделе новостей «Сан» на восьмом этаже здания на площади Томаса Мора, возле пирса Святой Екатерины на северном берегу Темзы. Ей хотелось домой, поспать, но она не могла оторваться от трансляции церемонии открытия.

На экране Лансер и Редгрейв подбежали к фигуре в белом, стоявшей у подножия крутой лестницы, ведущей на башню. При виде всеобщего ликования на трибунах привычный цинизм оставил Поуп. Горло сжалось от волнения — какая великая минута для Лондона, для всей Британии!

Оглянувшись на Финча, журналистка увидела, что глаза сурового ветерана спорта влажны от эмоций.

— Знаешь, кто это? — спросил редактор. — Факелоносец в белом?

— Даже не догадываюсь, босс, — ответила Поуп.

— Это же сам…

— Вы Карен Поуп? — спросил сзади мужской голос.

Обернувшись, Поуп увидела (и почуяла) неряшливого курьера-велосипедиста, со скукой смотревшего на нее.

— Да, — ответила она. — Я Поуп.

Велосипедист подал конверт со странными заглавными буквами разных цветов и стилей, при виде которого у нее внутри все оборвалось.

Когда факелоносец в белых одеждах поднялся на лондонский Тауэр, трибуны взорвались приветственными криками, свистом и топотом.

Найт нахмурился и устремил взгляд на смотровую платформу с гвардейцами по обе стороны чаши. Как, черт возьми, огонь попадет на вершину «Орбит»?

Человек в белом высоко поднял факел над головой. Аплодисменты перешли в громовую овацию, оборвавшуюся дружным вздохом удивления.

Держа лук в руке и вытянув стрелу из колчана, Робин Гуд прянул вверх со своих подмостков и на почти невидимых тросах воспарил над стадионом к высоко вознесенному олимпийскому факелу.