Секрет русского камамбера - Ксения Драгунская

Димина «мазда» застряла между сосен. Не прошла. Налицо помятость крыла и ремонт.

Дима смотрит не очень дружественно. Нет в его взгляде обычной приветливости и веселья.

Хорошо, действительно, Франсуа оставили мы. Но по лесу на машине скакать тоже мы, что ли, заставляли?

— А Франсуа где?

Дима не спеша обводит нас глазами.

— Откуда я знаю, — с усталым раздражением говорит он. — С трактористами ночью уехал.

Возле дома местного тракториста — трактора и телеги, порванная собачья цепь.

— Хозяева! — бодро выкликает Володя, стуча в окно. Никто не отвечает, и он толкает тёмную дверь на крыльце.

В пустой комнате, в «зале», стоит новогодняя ёлка, порыжевшая, с поникшими ветками, игрушки и хвоя на полу. В углу — ёлка, на стене — плазма, на пустом деревянном столе — миска свежих огурцов.

Ёлка.

Плазма.

Огурцы.

В этом есть что-то жуткое и смешное. Непонятно, что делать.

Съесть огурец? Позвонить в МЧС?

Очень тихо, и слышится кряхтенье трактора. Мы выскакиваем из избы.

Пахнет осенью. По деревенской улице летит взмыленный трактор. В телеге — гора опревших, использованных дубовых веников. Они пахнут осенью. Трактор несётся вприпрыжку, осеняя август запахом октября.

На вениках валяются как попало тела мертвецки пьяных трактористов и их подруг.

Трактор резко тормозит. Со стороны пассажира, скромно потупившись, спрыгивает будущий педагог. На ней рябиновые бусы. И толстовка Франсуа.

Франсуа покидает место водителя. За ночь он изрядно обрусел — щетина превратилась в настоящую бороду, он босой, в расстёгнутой до пупа рваной рубахе, в руках топор и грязные шампуры…

Мы стоим и молча смотрим на него. А он длинно сплёвывает и говорит сдержанно, по-пацански:

— Нормально отдохнули…

Подмигивает нам и хозяином идёт в избу, толкнув дверь плечом…

Оле Субботиной

В деревне В. Дворики…

А что значит «В»? Верхние, Веселые, а может — Вонючие? Непонятно. На трассе указатель — «В. Дворики 0,8». И стрелочка.

В деревне В. Дворики — чудесный лес с чистой травой, из травы то и дело весело торчат крепкие разноцветные грибы, в лесу живут ёжики, белки и всякая милая лесная мелкота, растут колокольчики на опушках.

По лесу гуляет девушка в светлом платье. Это молодой, но уже известный столичный литературовед Марина Дербарендикер. Она приехала погостить к знакомому, недавно купившему участок в В. Двориках.

Марина дышит вкусным воздухом, разглядывает сквозь очки молодых лягушат, слышит радостное мычание коров поодаль. Ей хорошо.

Как вдруг невесть откуда появляется перед Мариной человек — парень в пиджаке на голое тело, в кирзачах и панаме, весёлый и молодой.

Парень и Марина смотрят друг на друга.

— Напугалась? — радуется парень. — Это ещё что! А то вдруг из самой чащобы, из бурелома — полковник с портфелем как выскочит! В парадной форме, чин по чину. Места у нас здесь такие… Сказочные места…

— Вы кто? — оторопела Марина.

— Ковбоец местный, Валера Ладушкин. Могу по-мужичьи, могу по-бабьи…

Марина молча таращится на него.

А он спрашивает:

— Показать?

И поёт песню низким мужским голосом, потом высоким женским. Смотрит на обомлевшего литературоведа, смеётся, срывает травинку, хитро складывает в ладонях, дует, травинка пищит. Играет на травинке, ходит вокруг литературоведа, перестает играть, смеётся.

— Ковбоец, — спрашивает Марина, — а у вас там за голенищем — что?

— А ты глазастая… — веселится Ковбоец и вытаскивает из-за голенища средней величины нож. — Дудочки из орешины детям режу. Всем режу, кто попросит. Хочешь, и тебе вырежу?

Литературовед и Ковбоец садятся на мшистое бревно.

— Одна тут говорит: вырежь мне, Ковбоец, дудочку, я тебе за это Корсику покажу… Вырезал…

— Показала?

— А то! — улыбается Ковбоец. — Со мной не забалуешь. У неё вот здесь (на живот показывает) Корсика. Пятно родимое. По очертаниям — точно Корсика. Остров. Я по глобусу сверял. Корсика. Меня не обманешь. Ну на, держи…

Марина радостно дует в дудочку.

— Не слышно там, в космос никого запускать не собираются?

Марина пожимает плечами.

— Перебои теперь с этим делом, — грустит Ковбоец. — Три года назад полетели какие-то, на меня накатило. Куплеты сочинил.

Ковбоец чуть откашливается и читает.

Покинув неприметный отчий край,

Два храбреца отважных полетели.

А в черноте Вселенной дует ветер…

И, за руки держась,

Прильнув друг к дружке,

Чуть не плача,

Летят они неведомо куда.

Но ангелы их ждут.

Столы накрыты.

А значит — долетят

И выполнят наказ —

Расскажут Богу правду.

— Хорошие какие стихи, — словно удивляясь, говорит Марина. — От души потому что. От чистого сердца. Правда хорошие…

— Да что там, ни складу ни ладу, — стесняется Ковбоец. — Но я рифмовать тоже могу. Я в районной печати печатался. И у нас в деревне, если помер кто или, наоборот, женился, всегда меня просят, чтобы на памятнике или вот на банкете…

— Почитай еще, Ковбоец, — просит Марина.

— Да у меня тетрадка с собой. Всегда ношу, если вдруг что записать…

Марина листает тетрадку и начинает волноваться.

— Очень интересно, — говорит она. — Как хорошо! Нет, просто замечательно… Слушай, Ковбоец… Ты… Вы… Вы талантливый человек, Валера. Вот это и есть настоящий народ! — то ли самой себе, то ли ещё кому-то радостно объясняет Марина. — Наш народ — народ-поэт, народ-сказочник! Валера, я про Вас в Москве расскажу… Вам надо развиваться, учиться. Что Вы сейчас читаете?

— Да у нас в клубе козы… — машет рукой Ковбоец.

— Какие козы?

— Козы последнюю книгу зажевали.

Марина смотрит на часы.

— Какая жалость, что я сейчас уезжаю. Послушайте, Валера. Завтра же поезжайте в районную газету, возьмите рекомендательное письмо, справки о публикациях, и скорее в Москву. Ещё не поздно подать работы на творческий конкурс… Вот мой телефон, я Вас познакомлю… Настоящий самородок, алмаз, а ходит при стаде… Только обязательно! Я Вас жду!