Собственность зверя - Анна Владимирова

Я обвила его бедра ногами, но не отвечала на ласку. Эта его бесцельная ярость будила волну сопротивления, которое он легко сломил — прикусил губу и качнул мои бедра навстречу своим. Следующий укус снова обжег шею, а живот лизнуло пламенем, и я обмякла в его руках, подчиняясь.

Боль схлынула, но ей на смену пришло что-то не менее пугающее. Киан уже не ломал — брал свое, управляя моим телом так, как хотел. То, что когда-то разделило нас, теперь будто плавило наживую, соединяя намертво. По крайней мере, я сходила с ума от ощущений, и крик не облегчал этой дикой агонии.

Я уже почти не соображала, когда обвила его за шею и коснулась лба своим, тяжело хватая воздух. Наши взгляды встретились, и он снова впился в мой рот, наполняя грудь вибрацией рычания. Перед глазами скакали цветные пятна, когда его тело дрогнуло в сильной судороге. Он выпустил, позволяя опуститься задом на стол, а сам рывком схватился за его края.

Жар его тела и холод стола немного привели в чувства. Киан все еще нависал надо мной, тяжело дыша. Когда он отстранился, я съежилась и поморщилась от боли — между ног все саднило. Отдышавшись, я открыла глаза, встречаясь с его взглядом — пристальным… и каким-то пустым. Потому что прежней злости в нем не было.

— Я у тебя первый… — Это был не вопрос. — Тогда… восемь месяцев назад…

Я замерла, часто моргая.

— Я же говорила, что пыталась тебя спасти.

У меня внутри звенела та же пустота. Я хотела бежать. Прошла бы сейчас весь путь до Климптона пешком, лишь бы убраться…

— Ты не спасла.

Его голос наполнился горечью, и он вдруг сгреб меня в объятья, вынуждая обхватить его бедра ногами.

Показалось, что он направился со мной к клетке, и тело снова застыло в новом витке ужаса, но он лишь мазнул по прутьям взглядом и шагнул на лестницу. Как он нашел мою комнату — понятия не имела. В ней было чисто, убрано и тепло. Киан щелкнул выключателем и прошел со мной в ванную.

— Болит? — поинтересовался сурово, опуская меня на ноги.

— Нет.

Я вжалась спиной в стенку, пока он настраивал воду.

— Зачем ты вернулась сюда? — И он направил на меня теплую струю.

А сам будто не ждал ответа — смотрел, как я вскинула руки к лицу, отгораживаясь от настойчивых капель.

— За вещами.

— Так убегала, что вещи не собрала? — щурился он напряженно.

Его взгляд прошелся по моему обнаженному телу вниз.

— Что-то типа того, — обняла себя.

— Так напугал?

— Не ты. Тогда не ты…

— Я вспомнил тебя, — и он сделал ко мне шаг. — Ты приходила ночами, когда никто не видел.

И он вжал меня в стенку, подставив руку под спину, чтобы не жгло холодом. Я настороженно замерла в его руках, не веря, что это внезапная забота — не западня. Он же только что так ненавидел, что едва не повесил на вороте комбеза.

— Я тебя выпустила…

Сложно было понять, что он думает теперь. Я чувствовала себя все так же: будто в клетке с хищником, который не мог решить — сожрать или еще поиграться. Хотелось кричать ему, что мне очень нужно назад, что меня ждет ребенок… Но горло сжималось в страхе.

Он положил руку поверх метки и огладил скулу большим пальцем:

— Я не отпущу тебя…

***

Ее глаза предсказуемо округлились, грудь заметалась вверх-вниз, а я сжал зубы, едва успевая одернуть зверя, чтобы не трахнуть ее снова. Рычание она восприняла как недовольство и сжалась еще больше.

Я вспомнил все. Стоило поддаться невыносимому желанию, и память выпустила наружу то, что я пытался откопать эти месяцы. Мы с ней уже были там, внизу. И я точно так же позволил себе все. Зов девчонки был невыносим. Сделали это со мной люди или я сам — понятия не имел. Но это я следил за ней, а не она. Это я подпустил к себе, а не она влезла под кожу… И это я взял ее там, сознательно помечая, как свою собственность прежде, чем убежать. Насколько она была важнее свободы в тот момент? Видимо, намного…

И для нее больше нет пути назад. Я не отпущу. Потому что без нее это не жизнь, а существование, полное либо боли, либо гонок со смертью. Теперь же боль стихла, почти прошла. Я чувствовал, будто проснулся от кошмара. Наконец мог свободно дышать, думать… жить. Впервые за долгое время.

Но у нее, конечно, будут другие планы…

— Что значит — не отпустишь? — прошелестел ее голос неразборчиво на фоне льющейся воды.

— То и значит. Ты — моя. Этого добивались люди или нет…

— Люди не могли такого добиться! — вскричала она. — Вы сами выбираете женщин! Это невозможно подстроить!..

Откуда мне знать, как мы выбираем женщин, если я всю жизнь прожил с волками?

— …Послушай, — уперлась она ладонями в мою грудь, и они подрагивали. — Я живу у оборотней. И многое знаю! Да, люди ставили эксперименты. Но им так и не удалось никого выбрать для оборотня — это невозможно! Я не виновата!

Я смотрел на нее, слушая, и понимал, что это ни черта не меняет.

— Я видел тебя во сне все это время. Каждую ночь. Если не можешь предложить мне лекарства… то варианта для нас больше нет.

Ее взгляд дрогнул, а я отстранился и вышел из душевой. Слышал, как она сползла по стенке и тихо всхлипнула. Медведь внутри дернулся, но я устоял. Физическая боль прошла, но душу будто жрали заживо. Я не понимал, что делать дальше… Но отпустить не мог. Сама мысль казалась убийственной.

Я обмотал бедра полотенцем и вышел в коридор. Надо будет добавить тепла, потому что для девушки здесь прохладно. И еще приготовить еды не мешало бы. И подумать, что делать дальше.

Я вернулся в лабораторию, собрал вещи и огляделся.

...Вряд ли девушка могла мечтать о таком «первом разе»…

И снова память вспороло женскими криками… Но не ее — она не кричала. А вот мне было впору, потому что то, что сделал с ней, почти не дергало совесть. Слишком часто я видел это в прошлой жизни. Белоглазые таскали девушек из охотничьих поселений при любой возможности. И хоть люди бились за своих дочерей до конца, эти твари тоже не жалели сил. Потому что своих самок было мало. А потом делили…

Тогда казалось, что внутри меня все промерзло до дна, и крики девушек уже никогда не поставят шерсть дыбом. Но когда Лали вырвалась и закричала, меня будто льдиной приложило.

Я тоже не хотел с ней так больше.

В груди ныло и покалывало, будто кровь нашла дорогу к чему-то атрофированному. Чему-то, что предстояло найти на ощупь, потому что за всю жизнь не видел ничего похожего.

Я сгреб вещи и вернулся в комнату девушки. Она лежала на кровати в полотенце, свернувшись калачиком.

— Ты голодна?..

Ответа не последовало. Я прошел к шкафу. Развесив вещи на сушилку, запустил режим обогрева и вернулся к кровати.