Ахульго - Шапи Казиев

Наконец, открылась дверь мечети, и из нее показались Юнус и Султанбек.

– Что вы там делали так долго? – спросил Шамиль.

– Молились, – сказал Юнус, хитро улыбаясь Султанбеку.

– Возмещали пропущенные в пути молитвы, – кивнул тот.

Вслед за ними, понурив головы, стали выходить те, кто угрожал разрушить мост, чтобы не пускать в аул новые сотни прибывших. Затем вышел и кади, читая на ходу судебную книгу.

– Какое решение ты принял? – спросил Шамиль.

– Они во всем раскаялись, – сообщил кади.

– И, если имам позволит, наказание может быть заменено штрафом.

Шамиль сурово взглянул на преступников и вскочил на коня.

– О люди! Почтенный джамаат! – воскликнул Шамиль, обращаясь ко всему народу.

– Вы дали мне кров, согрели мою семью и не раз явили свою отвагу! Но эти люди хотели бросить тень на славное имя вашего аула. Им не нравится, что мюридов становится все больше. Но разве не для вашей защиты люди становятся мюридами? Не для того ли, чтобы сохранить нашу свободу, они предают себя в руки всевышнего?

– Да, верно! – кричали люди.

– Накажи этих негодяев!

– Они заслуживают наказания, – соглашался Шамиль.

– Но это ваша земля и ваши люди. И на этот раз я решу так, как вы скажете.

– Будь к ним милостив, – попросил Курбан.

– Ради свадьбы моего сына.

– Так и быть, не буду омрачать праздник старому другу, – сказал имам, а затем указал на преступников.

– Я выберу им наказание помягче, чтобы они вспомнили, где живут и что происходит на нашей земле. Пусть каждый из них примет по десять мюридов и угощает как лучших друзей!

Народ одобрительно зашумел. Шамиль уже хотел взобраться на коня, когда Курбан подтолкнул к нему своего сына.

– Так это он? – улыбнулся Шамиль, пожимая парню руку.

– Как тебя зовут?

– Хабиб, – ответил парень.

– Он исполнит твою волю, – торопливо говорил Курбан, опасаясь, что Шамиля что-нибудь снова отвлечет.

– Но вот невеста…

– Кто может отказаться от такого жениха? – удивился Шамиль.

– И от такого мюрида?

– Невеста тоже согласна.

– Так в чем же дело? – не понимал Шамиль.

– Неудобно говорить… Этот кади… Он обещал заключить брак, но теперь мне и самому не хочется с ним связываться. У меня один сын, а кади… Кто теперь будет его уважать?

– Найди другого, – посоветовал Шамиль.

– Или попроси муллу.

– С ним у меня тоже нелады, – опустил голову Курбан.

– Волки его овцу загрызли, а я виноват…

– Выходит, препятствий много, – усмехнулся Шамиль.

– Только лучше жени сына, пока не поздно.

– А не мог бы ты?..

– несмело сказал Курбан.

– Тем более, что у невесты нет отца… А заодно будешь ее представителем, вакилем.

– У нее совсем никого нет, что ты меня об этом просишь? – спросил Шамиль.

– Мать только, – развел руками Курбан.

– Остальные на Ахульго погибли. Она сама меня попросила найти вакиля.

– Разве больше некому сделать доброе дело?

– Ну, это же быстро. А ты – всем ученым ученый. Не откажи, имам. Я на радостях твоим мюридам пять баранов отдал.

Шамиль улыбнулся и отдал уздечку Юнусу:

– Где мать невесты?

– Вон она, – указал Курбан на соседнюю крышу.

– Эй, Хадижат! Ты согласна?

И он принялся делать ей знаки, объясняя, что ее вакилем может стать Шамиль.

– Вай, Курбан! Конечно! Дай Аллах ему счастья и долгой жизни!

– Подойди, – велел Шамиль оробевшему от смущения парню.

Тот подошел.

– Дай руку.

Парень несмело протянул руку имаму. Шамиль взял ее и торжественно произнес:

– Бисмиллягьи ррахIмани ррахIим, что означало «Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного» и без чего не начиналась ни молитва, ни другое богоугодное дело.

Затем он соединил свою ладонь с ладонью парня и сложил большие пальцы так, чтобы палец жениха был чуть выше пальца представителя невесты, после чего накрыл их указательным пальцем своей левой руки и произнес:

– С помощью и с соизволения Аллаха и по пути, указанному пророком, отдаю невесту за… – Он повернулся к Курбану.

– За сколько отдают невесту?

– Договорились за пятьдесят серебряных монет.

– Много, – сказал Шамиль.

– Так у нас все холостыми останутся. Скажи ее матери, чтобы отдала за десять.

Курбан бросился к Хадижат, внимательно наблюдавшей за брачным сговором, и принялся горячо обсуждать с ней новые условия. Растерянная Хадижат только всплеснула руками и согласно закивала, испуганно поглядывая на Шамиля.

– Согласна, – сообщил Курбан, возвращаясь к важному делу.

– Отдает!

Шамиль повторил условия договора и спросил парня:

– Берешь ли ты ее в жены?

– Беру, – взволнованно ответил Хабиб.

Они повторили вопрос и согласие три раза. После чего Шамиль прочитал благословляющую молитву, объявил брак заключенным и снова взобрался на своего коня.

Счастливый отец похлопал сына по плечу:

– Ну, готовься к свадьбе.

– А когда играть будем? – растеряно спросил Хабиб.

– Чем скорее – тем лучше. Шамиль так сказал.

Хабиб приложил руку к сердцу и обратился к Шамилю, не смея смотреть имаму в глаза.

– Великий имам! Когда мне приходить в мюриды?

– Через год, – улыбнулся Шамиль.

– Когда станешь отцом. Если не передумаешь. И если разрешит твой отец.

В доме Шамиля ждали гостей.

В просторной кунацкой стояла большая тахта, накрытая красивым войлоком и с небольшими подушками вдоль стены. Посреди комнаты – невысокий стол с треугольными стульями. Потолочные балки подпирал резной деревянный столб, на котором висело множества разного оружия и были вырезаны стихи из Корана. В стенных нишах лежали книги и четки. В углу были сложены коврики для намазов, и рядом стояло знамя Шамиля. Пол украшал палас, на стенах висели ковры, а окна были затянуты промасленной бумагой, едва пропускавшей свет.

В кунацкой всегда было прибрано. Но следовало еще много чего приготовить, потому что к Шамилю, как правило, приезжали непростые гости.