Приказано соблазнить - Дэни Коллинз

Некогда столица Брегновии, Жизела, была картинкой из книги сказок — средневековый город на реке, прежде крупной торговой артерии, впадающей в Черное море. Сейчас воды ее использовались в основном для выработки электроэнергии и орошения земель.

Зачарованная этими контрастами красоты и бедствия, Тиффани молчала почти всю дорогу. Наконец они подъехали к воротам больше трех метров высотой и около десяти метров в ширину.

— Это твой дом? Выглядит как Букингемский дворец.

— Это и есть дворец, — подтвердил Ризард. — Построен в качестве летней дачи для русского принца еще во времена царского правления. Коммунисты его пощадили — здесь поселился генерал КГБ, здесь он и погиб, все было здорово разрушено, до сих пор идет ремонт. Пока я президент, это мой дом, и я плачу за восстановление.

Несмотря на следы от пуль и груды рассыпанного камня — очевидно, бывшая конюшня, — дворец смотрелся величественно. Белый дом рядом с ним выглядел, как заброшенный летний домик, главным образом из‑за огромной клумбы, что бархатным ковром лежала у подножия бронзовой статуи, изображающей женщину. Тиффани прочитала имя, выгравированное на постаменте, и почувствовала, как сердце забилось где‑то в горле. «Луиза».

Ризард говорил, что это почитаемая всеми леди, пострадавшая за веру, что образ ее отныне — нечто наподобие статуи Свободы в Америке. Но скульптура не излучала спокойствие. Ужасные подозрения зароились у Тиффани.

В просторной гостиной ее поджидал новый удар — портрет той же дамы, написанный маслом. На этом изображении спокойная улыбка женщины напоминала величие Моны Лизы, разве что Луиза была куда красивее.

Казалось, глаза Луизы неотрывно следили за Тиффани, пока той представляли обслуживающий персонал. К счастью, процедура не затянулась надолго, и вскоре Ризард и носильщики несли вещи наверх, в галерею с колоннами, что полукругом раскинулась над огромным входом. Приведя гостью в Садовую комнату, Ризард пояснил извиняющимся тоном:

— Это гостевое крыло, и в нем открыта только эта комната. Но офис оборудован здесь. — Перейдя через коридор, он толкнул двустворчатую дверь и показал на гостиную, где стояла офисная мебель и чудесный винтажный письменный стол. — Надеюсь, у тебя не будет проблем с работой?

— У нас международная компания, и я работала все это время из дома. Преимущество жизни отшельника заключается в том, что никто не требует от тебя являться… Мой зонтик! — вскричала Тиффани, увидев раскрытый стеклянный купол перед окном. — Ты же сказал, мы проспали аукцион.

— Я зарезервировал его еще до ухода из клуба.

Тиффани закрыла глаза и медленно закружилась, представляя, как разноцветные лучи ложатся на лицо. Казалось, она чувствует цвета.

— Ты балуешь меня, — упрекнула она Ризарда.

— Я хочу тебя порадовать. Ты рада?

Тиффани открыла глаза, и первым, что она увидела, была статуя Луизы. Прекрасное настроение испарилось, точно его и не бывало. Сложно избавиться от ощущения, что Ризард поставил на лужайке памятник бывшей невесте.

— Тиффани? — послышался голос мужчины совсем рядом.

— А ты где будешь? — спросила она, направляясь обратно в спальню, где окна выходили на реку.

— Слишком далеко от тебя, — ответил он.

— Почему? Будешь скрываться от охраны? Или это они ревностно следят за тем, чтобы чужестранка не проникла в кровать президента?

— Древние законы.

— М‑м‑м… — Тиффани постаралась скрыть разочарование. — Хотя, если бы наш президент водил домой подружек, ему бы тоже не сошло с рук.

Вздернув подбородок, она кивнула на дверь и сказала:

— Эта дверь запирается?

— Остроумно, — сухо ответил Ризард. — Но я не могу.

— А я не знаю, о чем ты подумал, — озорно произнесла девушка. — Просто если я буду спать одна, мне нужно ощущение безопасности.

Уверенность в себе, с таким трудом обретенная, вновь пошатнулась при мысли о том, что Ризард отвергает ее, потому что не может переступить через преданность Луизе.

— А ты и не будешь одна.

— Мне тоже полагается охрана?

— Тогда я точно не смогу спокойно заснуть, — произнес Ризард с улыбкой. — Нет, я буду с тобой ночью. Но сейчас нужно поднять флаг. Возвращаясь из долгих отъездов, я непременно соблюдаю эту традицию. На площади собирается много людей, они наблюдают за церемонией, и это поддерживает в них веру в мою преданность. Поэтому, если ты согласишься ко мне присоединиться, я буду благодарен.

Ну вот, с нарастающим ужасом подумала Тиффани, очередной кошмар — появление на публике.

— Что‑то не так?

— Просто хотела проверить кровать на прочность, но, видимо, придется подождать, — соврала она.

Однако Ризарда было не так‑то просто провести.

— Люди будут у ворот, так что не переживай, вблизи они тебя не увидят.

— Ну и прекрасно.

Полчаса спустя Тиффани стояла под жаркими лучами солнца в огромной шляпе, закрывавшей лицо, и с восторгом и гордостью наблюдала за Ризардом, приносящим присягу на флаге. Со слезами на глазах девушка смотрела, как он отступил от флага, повернулся и отдал честь статуе Луизы, прижав пальцы к губам и послав ей воздушный поцелуй. И в этот же момент острая боль пронзила сердце Тиффани. Не столько сам жест поразил ее, сколько выражение боли на лице президента.

Инстинктивно Тиффани потянулась к Ризарду, желая успокоить его, и тут же почувствовала, как он напрягся. Поймав ее руку, он осторожно, но решительно отвел ее от себя.

— Когда я спросила тебя про татуировку, ты не сказал…

— Я знаю, — перебил Ризард, отходя на шаг назад. — Мне трудно об этом говорить.

— Конечно, — с трудом вымолвила Тиффани. — Мне жаль.

— Я больше не хочу проходить через это. Любить вот так сильно и потерять — нет, никогда больше! — выдохнул он, бросая на Тиффани полный тревоги взгляд.

Она пошатнулась, словно от удара, понимая скрытый смысл: никогда больше он не позволит себе полюбить кого‑то.

Развернувшись, Ризард склонил голову — словно поклонился по направлению к воротам. И тут только Тиффани увидела людей — человек пятьдесят в общей сложности, стоявших, прижавшись к железным прутьям. Они видели все — в том числе и ее унижение. Никто не аплодировал и даже не махал рукой. После нескольких минут молчания толпа медленно начала расходиться.

Даже они знают, что Тиффани здесь не место.

Вернувшись во дворец, Тиффани вновь посмотрела на портрет соперницы — сложно понять, то ли победоносная улыбка играет на ее губах, то ли мелькает в глазах сочувствие. К счастью, долго размышлять над этим не пришлось, потому что работа не ждала.

Забавно, однако. После катастрофы и мучительного периода восстановления она превратилась в озлобленного зверька и искренне поверила в то, что жизнь кончена, но Ризард доказал, что это не так. Он раскрыл ей значение счастья.