Парень с соседней могилы - Катарина Масетти

Вот такие она выдавала пенки. Я же от растерянности вовсе не знал, что сказать.

И так продолжалось до того самого вечера, когда она привалила ко мне после тетки с архивными шкафами. Поначалу Креветка вроде даже не была настроена на игры, хотя приехала с ночевкой. Разделась, легла на кровать и вперилась в потолок — все молчком. А коль скоро для меня до сих пор каждый ее приезд вроде рождественского подарка, я, понятное дело, не сумел держать руки в узде.

Иногда мне кажется, что я пытаюсь изучить и запомнить ее тело, как будто оно вот-вот исчезнет. Я хорошо знаю ямочки возле ключиц, прямые пальцы на ногах, родинку под левой грудью, светлый пушок на руках… В жмурки я бы ее не спутал ни с кем… если б мы играли голышом. Мне кажется, я бы узнал ее по одному только чуть вздернутому носу. Забавно, что она считает себя невзрачной. Сам я понятия не имею, красивая она или нет. Для меня это не важно. Главное, пускай остается такой, какая есть.

В тот вечер она не произносила ни слова. И я не был уверен, можно ли перейти от телячьих нежностей к чему-то более серьезному: обычно она сама намекает, когда пора. И вдруг она глубоко вздохнула, опрокинула меня на спину, сложила мне руки на груди, чтоб не рыпался, и так же молча принялась сама играть со мной в жмурки.

Говорят, одинокие люди ходят в парикмахерскую, к зубному врачу или делать педикюр безо всякой надобности, только чтобы почувствовать чужое прикосновение. Креветка никогда еще не прикасалась ко мне так, как в тот вечер… причем она даже не трогала эрогенные зоны… Во всяком случае, очень долго дело было вовсе не в них. Я чуть не плакал. А уж она плакала точно: ее слезы капали мне на руку. Когда я попытался что-то сказать, Креветка приложила палец к моим губам.

— Тссс, я примеряю на себя новую жизнь! — сказала она.

Не знаю, что она имела в виду, но в тот миг я, как бывает во сне, посчитал ее слова само собой разумеющимися.

Лаская меня твои руки порождают

мои плечи и груди

Ты даришь мне мочки ушей ступни

и крохотного бельчонка между ног

У него на лице два маленьких шрама от ветрянки, один — на виске, другой — около рта. Сегодня в библиотеке, занятая сложным библиографическим поиском на компьютере, я вдруг поймала себя на том, что указательным пальцем глажу клавиши — как будто это лицо Бенни с его оспинками. Тогда я зажмурилась и, останавливаясь в каждой лунке, прошлась наискосок по всей клавиатуре, от Р до Z, потом открыла глаза и посмотрела на руки так, словно видела их впервые в жизни. Этим худым белым пальцам знаком пушок, растущий вдоль его шейных позвонков, и углубления возле ключиц, и вены, вьющиеся по предплечьям… а еще они не раз гуляли вдоль линии волос, что идет у него от пупка вниз…

У меня настолько обострилось чисто физическое восприятие мира, что я теряю голову. Люди, которые бросили курить, рассказывали мне о резком обострении восприятия: они вдруг начинали ощущать аромат чая, вкус сливок, многообразие запахов весны. Мои осязательные клеточки тоже будто совершили такой скачок в чувствительности. Я ощущаю, какое подо мной мягкое, пружинистое кресло, какая, оказывается, шероховатая холстина, как щекотно провести перышком по губам. Если это скоро не прекратится, окружающие станут при виде меня закатывать глаза и крутить пальцем у виска.

Пришлось звонить Мэрте. Услышав о том, как я ласкала компьютерные клавиши, она издала странный звук — нечто вроде умильного, одобрительного воркованья, — которым, видимо, хотела сказать, что рада за меня. Вслух она, однако, произнесла другое: берегись, иначе тебя обвинят в сексуальных домогательствах по отношению к конторскому оборудованию.

Жизнь с Эрьяном убедила меня в том, что я не сладострастная натура. Я восприняла новость спокойно… пожалуй, даже с гордостью, решив, что это достоинство, возвышающее меня над менее здравомыслящими людьми с их животными инстинктами. Я нетерпеливо фыркала, читая в вечерних газетах сексуальные советы вроде «нажми там-то и вращай языком там-то». Иногда к ним еще присовокупляется фраза: «Это поможет тебе сохранить его любовь». От таких советов за версту несет рациональностью. Можно подумать, речь идет о том, как лучше обложить кафелем ванную. Я ничего не имею против полезных советов, но тем, кто их дает, следует отбросить всякие претензии на Любовь. В одалиски я подаваться не собиралась, а рациональности мне хватало на работе.

Эрьян проявил понимание и охотно взял на себя роль Мужа, который всегда испытывает Большее Вожделение, чем жена. Своей холодностью я фактически увеличивала его потенцию. А что бы он стал делать, если б я, озверев от страсти, повалила его на ковер в гостиной? Думаю, просто сник бы. Насколько я разбираюсь в апельсинах теперь, Эрьян и сам не отличался большой чувственностью.

Он никогда не проявлял детского нетерпения, с которым меня встречает Бенни, особенно после нескольких дней разлуки. Тот ведет себя как мальчишка, который весь извелся, стоя с зажатыми в кулаке карманными деньгами и дожидаясь открытия киоска. За время нашего знакомства Бенни сантиметр за сантиметром изучил все мое тело, причем изучил досконально, пятью органами чувств, а иногда, похоже, шестью. Он нашел у меня родинки, о которых я даже не подозревала, он может долго нюхать ногу под коленкой… или не сводить глаз с моего соска — словно никогда в жизни не видел сосков. Я иногда хохочу над этим, чем смущаю Бенни, но он тут же находится: это у него, дескать, профессиональная травма, привык смотреть коровам на вымя и прикидывать, сколько они дадут молока. А что он увлечен мной и получает от меня удовольствие, в этом сомневаться не приходится — как и в том, что он хочет доставить не меньшее удовольствие мне.

Когда Бенни приступил к экспедиционным вылазкам по моему телу, я в некотором замешательстве спросила, не решил ли он провести ему техосмотр. А все потому, что, неожиданно для себя, застеснялась и почувствовала себя донельзя глупо. Признаться, я даже не заметила, когда сама тоже начала изучать его тело. С той поры мы, разумеется, обнаружили друг у друга в два раза больше чувствительных мест, чем раньше, и моим рукам стало остро недоставать прикосновения к Бенни.

Иногда, взглянув на его губы и припомнив все места, где они успели побывать, я по-прежнему заливаюсь краской. И это я, которая привыкла рекомендовать постель — наряду с витаминами — исключительно как средство поддержания организма в тонусе…

Чаще всего наши свиданки происходят у меня, потому как мне трудней вырваться из дому, но бывает, что и я провожу вечер в ее квартире. Если честно, мне там жуть как неуютно. Стены — белые, коврики на полу — белые, немногочисленная мебель — вся на металлическом каркасе. Такое впечатление, будто попал в лечебное учреждение. Креветка готовит в кухне очередное крошево из овощей (от которого меня только пучит), а я жду, когда в комнату просунется голова и скажет: «Заходите, пожалуйста, доктор вас сейчас примет!»

По углам кадки с растениями — высотой под потолок. Может, эти фикусы ростом с молодую березку даже искусственные… я бы не удивился: вся обстановка квартиры стерильная, словно в ней живут тяжкие аллергики. Единственное яркое пятно — подаренный мною плакат. Он, прямо скажем, дурацкий, а потому я тронут, что она до сих пор не сняла его.