Россия в глобальном конфликте XVIII века. Семилетняя война (1756−1763) и российское общество - Коллектив авторов

инако как признать, что ваше императорское величество, равно как и вечной памяти достойный отец ваш император Петр Великий, от Бога избраны, чтоб каждый в свое преславное государствование дальновидные намерения королей прусского и шведского <…> уничтожить», лишив их сил, и тем защитить всю Европу от их властолюбия[191]. Эти слова были подчеркнуты в реляции канцлером Воронцовым, а в следующем году посланник в Лондоне князь Голицын по предложению Воронцова был назначен вице-канцлером (решение, ожидавшее только подписи тяжело болевшей Елизаветы Петровны, утвердил уже Петр III), и вероятно, такое видение Голицыным исторической роли правления Елизаветы Петровны сыграло в этом назначении не последнюю роль. Пока Голицын получал приказ о своем назначении в Петербург, пока ждал сменщика в Лондоне, он продолжал отстаивать идею о полезности присоединения к России Восточной Пруссии и необходимости победы над Фридрихом II, не получая еще распоряжений об изменении политики при Петре III.

Относительно политики Петра III в Семилетней войне удалось найти документы о том, как ради прекращения этой войны в Европе в угоду своему союзнику Фридриху II российский император хотел организовать нападение Османской империи на Австрию. Об этом до сих пор не говорилось в малочисленных исследованиях о политике Петра III. В такой ситуации как канцлер граф Михаил Воронцов, так и резидент в Стамбуле Алексей Обресков совершили настоящий подвиг: один уговорил императора составить инструкции в Стамбул в очень осторожном ключе, затрудняющем однозначное толкование действий Петра III как разрыв прежнего русско-австрийского союза, а резидент Обресков сумел затянуть выполнение распоряжений императора вплоть до его свержения. Первым же рескриптом, подписанным Екатериной II после прихода к власти утром 28 июня 1762 г., было распоряжение об отмене приказов Петра III о подталкивании турок к нападению на Австрию[192].

Можно найти в АВПРИ и документы, не исходящие от дипломатов, но достаточно интересные.

В фонде «Сношения России с Польшей» обнаружились два документа. Первый был известен архивистам архива, так как он упомянут в аннотации к этому делу в путеводителе по фондам АВПРИ. Это письмо генерала графа Захара Чернышева из Дроссена (недалеко от Франкфурта, ныне Осьно-Любуске) от 8 (19) октября 1760 г. о результатах захвата Берлина[193]. Письмо интересно тем, что это не обычный рапорт начальству (которые публиковались, например, в сборнике документов под редакцией Н. М. Коробков), а в какой-то степени уже анализ всего рейда и его результатов самим руководителем военной операции.

Кому письмо адресовано, из его текста, написанного по-русски, неясно. Адресат там назван «милостивый государь», то есть это человек, не имеющий аристократического титула, и «ваше превосходительство» – такое титулование применялось к лицам, которые на государственной службе занимали по Табели о рангах чины III−V классов. Исходя из места хранения письма и указанных выше обстоятельств, можно сделать обоснованное предположение, что адресатом Чернышева был тогдашний российский посланник в Польше Федор Матвеевич Воейков, имевший чин генерал-поручика, то есть как раз III класса. Это было частой практикой, когда генералы Заграничной армии переписывались с представителями России при дворах европейских государств. Чернышев сообщал, что известие о захвате Берлина адресату уже известно, но лучше узнать о нем от первого лица. По словам Чернышева, план состоял в том, чтобы отправить к городу корпус Тотлебена, а Чернышев должен был у Франкфурта и Фюрстенвальде либо ожидать трофеев из Берлина, чтобы переправить их на восток далее, либо оказать помощь Тотлебену, если ему не удастся рейд на Берлин. Узнав о том, что отдельные прусские корпуса успели собраться к Берлину и, численно превосходя корпус Тотлебена, заставили его отступить, Чернышев поспешно двинулся к прусской столице и с ходу сбил прусскую артиллерию, заставив ее замолчать, после чего совместно с Тотлебеном расположился у города. В это время к нему подошло подкрепление в несколько полков генерала Панина, и Чернышев, несмотря на просьбы Тотлебена и подходившего к городу с австрийским корпусом генерала Ласси отложить атаку на день, решил атаковать немедленно, 28 сентября (9 октября). В это время прусские корпуса отошли от города и Берлин сдался генералу Тотлебену. В Берлин Чернышев прибыл уже с австрийским генералом Ласси и уступил его солдатам охрану двух берлинских ворот. Уступил по соглашению, как мы видим, так как в иностранной литературе встречаются сведения, что австрийцы сами ворвались в город. Узнав о подходе главной прусской армии во главе с Фридрихом II, стремившимся также отрезать оба корпуса от основных сил союзников, Чернышев и Ласси отошли от города. Далее Чернышев описывает результаты экспедиции, которая для него имела не только моральное значение: неприятель потерял полторы тысячи убитыми и столько же пленными, лишился разрушенных литейных и пороховых мануфактур, потерял мундиров на 20 тысяч солдат; кроме того, ради защиты Берлина он ушел из Силезии и утомил своих солдат спешными переходами, следовательно, угрозы союзникам сейчас не представляет, австрийская, имперская и шведская армии имеют свободные руки для наступления. Сам Чернышев выразил гордость тем, что именно он командовал русским корпусом в этом деле, показавшем, что русские способны к решительным и быстрым атакам (отсутствие наступательных успехов русской армии явно тяготило генералов), а также сообщил слова пленного офицера, что Фридрих II, узнав о захвате Берлина, был очень опечален и три дня никого не принимал и сам ни с кем не общался.

В этом же фонде, «Сношения России с Польшей», в донесениях посланника Воейкова за тот же 1760 г. находится его реляция от 20 (31) декабря, к которой посланник приложил адресованное ему письмо от русского офицера, находившегося в прусском плену, секунд-майора 2‐го Московского полка Алексея Ржевского, того самого секунд-майора Ржевского, чья записная книжка за 1755−1757 гг. недавно издана в России[194]. Письмо Ржевского приоткрывает детали положения русских пленных Семилетней войны и стало основой для опубликованной статьи автора этих строк[195].

В упоминавшемся выше деле с реляциями и письмами к канцлеру назначенных на мирный конгресс в Аугсбурге Г. К. Кейзерлинга и И. Г. Чернышева в фонде «Сношения с Австрией» есть личное письмо Ивана Чернышева канцлеру Михаилу Воронцову от 3 (14) ноября 1761 г.[196]

Конгресс в Аугсбурге, который должен был завершить Семилетнюю войну, все никак не собирался, хотя русские представители на нем уже забронировали себе жилье в городе и находились в Вене, чтобы прибыть в Аугсбург при первой же надобности. Кейзерлинг решил оставить Вену и отправился в Регенсбург наблюдать за заседаниями общегерманского рейхстага, а Иван Чернышев какое-то время фактически исполнял обязанности русского представителя в Вене, беседуя с австрийским канцлером графом Кауницем и посещая приемы австрийской