В облаках - Маргарита Ардо

Потом мне как новичку было позволено отдохнуть и побездельничать, и я пошла купаться раньше всех. На контрасте со свежим ещё воздухом море было тёплое, ласковое, зовущее понежиться и забыть обо всём на свете. Я и забыла.

Из морского блаженства меня вырвал всплеск рядом. Это был Славик.

— Не боишься так далеко заплывать? — спросил он, улыбаясь.

— Нет, я кайфую, — почти пропела я, переворачиваясь со спины на живот.

— Слушай, это необязательно, конечно, но у нас для утренней практики пары не хватает. У Тины прихватил живот. Поможешь нам?

— А что надо делать?

— Это игра «Слепой и поводырь». Один надевает повязку на глаза, другой его водит. По парку и набережной будем ходить.

— А в чём суть?

— В том, чтобы один доверился другому. А другой почувствовал ответственность и проявил любовь. Потом наоборот. Это раз. А два — не отвлекаясь на зрение, можно почувствовать очень много всего любопытного. Структуры, материалы, формы...

— Формы и структуры? Я за!

— Тогда поплыли к берегу.

— Кто будет моей парой?

— Вообще мы выбираем рэндомно. — Славик засмеялся: — В бутылочку играем. На кого она укажет, тот и твой.

«Они это подстроили!» — мелькнула у меня первая мысль, когда пластиковая бутылка из-под минеральной воды, раскрученная Артёмом, показала красной пробкой на меня. Вот и говорите потом, что случайностей не бывает!

Артём

Начинаю думать, что всё это подстроено... Хотя я же сам крутанул бутылку.

Славик объявил:

— Друзья! Для новичков повторяю правила! Оба участника пары идут босиком.

— Так гравий же... — опешила Алёна, взрослая уже женщина, кажется, врач.

И правда, жесть.

— Зато всё внимание будет в настоящем моменте, — заявил Славик. — Отвлечься не получится. «Поводырь» должен водить «слепого» по парку. Где? Решайте сами. Ваша задача — дать как можно больше интересного почувствовать спутнику: потрогать траву, растения, деревья, воду. Кстати, если вдвоём прикоснуться лбами к стволу дерева, будет очень интересное ощущение. Но главное — вы должны провести человека, который вам доверился, с любовью. Вы — его глаза и опора. И он не должен пораниться. Водим час. Развиваем доверие!

— А то потом во второй час вам могут отомстить, — прыснул Костя, йог со стажем и с затянутыми в хвост длинными волосами на затылке.

— И лечение за счёт того, кто не доглядел, — засмеялась Зарина, его подруга, словно вспомнила что-то. — Или жениться!

Славик поднял палец вверх:

— Главное — доверие! Потом ведут вас, тоже час. Встречаемся у озера с лебедями. Поводыри могут пользоваться картой. Указатели тоже везде стоят. Если что, я на связи. Посмотрим, как вы сможете позаботиться о незнакомом человеке, а потом как у вас получится довериться незнакомцу. Ощущения обсудим позже, во время чаепития. Но это по желанию. Старайтесь говорить меньше, чувствовать больше и потратьте эти два часа практики с пользой для себя! Готовы?

Нестройное «Да» в ответ, на лицах новичков неуверенность, а старики довольны, словно их в цирк отправили.

Ясно: будет та ещё клоунада.

— Всё, — радостно произнёс Славик, протягивая нам чёрные блайндфолды — маски для сна. — Снимаем обувь, надеваем повязки. Сумки с ковриками на плечи, чтобы руки освободить. И не подсматривать!

Элина послушно выполнила всё, с опаской на меня поглядывая. Я тоже разулся. Мы были готовы одними из первых. Я протянул ей руку, она схватилась. Нежная ладонь, маленькая, но цепкая. Ну, ладно. Играть так играть.

Она сделала несколько уверенных шагов по пирсу, нащупала правой рукой лестницу. Чуть поосторожничала, спускаясь. Потом ступила на гравий и ойкнула.

— Крепче держись, — сказал я, сам морща нос от неприятной колкости.

— Угу, назвался йогом, будь готов к некрологам, — буркнула она. И пошла медленно-медленно.

Остальные нас обогнали. Когда мы вышли с пляжа в парк, большинства уже и след простыл. Между нами чувствовалось раздражение. Зато кончился гравий и начался асфальт.

— Всё! — сказала она и резко остановилась.

— Запал кончился? Хиловато, — усмехнулся я.

Она сдёрнула с себя повязку и уставилась на меня. Волосы влажные, светом пропитаны, лицо чуть тронул загар, глаза горят, нос торчит вызывающе.

— Так не по правилам, — съехидничал я.

— Пофиг.

Она осмотрелась, схватила меня за руку и потащила по дорожке вверх.

— Эй, ты куда? — опешил я.

Но не отбиваться же от хрупкой женщины. Ладно, пошёл. Что у неё на уме?

В две секунды она втащила меня в круглое углубление со скамьёй по краю, закрытое от посторонних глаз кустами самшита и тропической порослью. Сверху каркнула ворона. Радует, что не кукушка.

— Так, — важно заявила Элина. — Если речь о доверии, мы начали не с того!

— И что тебе не нравится? — ехидно скривился я, вспоминая вчерашние предупреждения Никитоса.

— Да вот эти твои смешки, улыбка и вообще твоё лицо! — выпалила она.

— Надень повязку, будет не видно.

И вдруг она сказала с вызовом, прямо в лоб:

— Твоё лицо ненастоящее! Вчера оно было настоящим!

— Откуда тебе знать? — совсем разозлился я.

— И правда, откуда... — пожала Элина плечами, теряя энтузиазм.

— У самой-то много настоящего? — буркнул я. — Через губу призналась всем, что к гостинице никакого отношения не имеешь!

— А что мне было делать? — вспыхнула она. — Отправить вас всех к чертям жить в палатках и ворота запереть?

— Ну подругу же свою ты зачем-то к чертям отправила, — ухмыльнулся я.

И получил оплеуху. Аж в глазах сверкнуло. А рука-то у неё тяжёлая, даром что маленькая... Сначала в ответ пыхнул гнев, а с выдохом вдруг исчез. И в голове стало тише, почему-то вспомнилась русская девчонка в Сен-Тропе, которой я с пьяных глаз болтнул лишнего...

Оскорблённая и какая-то отчаянно праведная, Элина стояла передо мной, волосы рыжеватые вздыбились — почти Медуза Горгона, если бы не нос, как у мультяшной Гаечки.

— Я отправила?! Да как ты посмел?! Я больше суток не знала, куда она делась! Чуть с ума не сошла! Больницы обзванивала, морги... А ты... А ты... Кретин!

Гаечка развернулась и направилась вон из беседки.

— Стой! — я схватил её за руку. — Стой, говорю! Сама ты, балда! Ну извини, если ляпнул не то, эй!

Бурундук посмотрел меня, насупившись совершенно по-детски — так, когда ещё не умеют обманывать. И в моей голове, звенящей от первой оплеухи, вдруг щёлкнуло: мало ли кто её в чём подозревает? Есть на свете презумпция невиновности, и пока не доказано... А эти потемневшие от обиды глаза были очень искренними, и почему-то стало невыносимо от того, что она обижена: на меня, на мои слова. Раздражение схлынуло, наступила неловкость. И желание, чтобы она расслабилась. Иррационально, но факт!