Американский голиаф - Харви Джейкобс

Чурба с Пегасой зашагали по сухому полю; Аарон закрыл глаза, покачался туда-сюда и произнес благословение на вино. Странно, что у пустынного племени не нашлось отдельного благословения на обычную воду, однако Аарон полагал, что вино можно распространить на все жидкое пространство. Фантастический дар, несомненно, требовал почтительных слов, особенно если подумать, сколько иголок и катушек, выкроек, булавок и ярдов полотна нужно продать разнообразным дамам, чтобы заработать десять долларов.

Розыски подземного потока обычно занимали не один час проливания пота. Однако на этот раз молитва принесла быстрые дивиденды. Не успел Аарон сжать покрепче свою раздвоенную палочку, как та подпрыгнула, словно кузнечик. Аарон еле ее удержал. Лоза звенела, куда бы он ее ни направил. Он стоял над целой ванной, ферма Ньюэлла, можно сказать, плавала.

В таких условиях было и вовсе непонятно, отчего пересох старый Ньюэллов колодец. По этой земле можно брести с завязанными глазами, проткнуть ее пальцем и найти озеро. Так почему же ферма до сих пор не сад Эдемский? Аарон вспомнил историю про убитого человека, – видно злобной и мстительной была та душа.

– Так близко к амбару? – удивился Чурба, когда Аарон отметил для колодца место. – Даже лучше, чем я думал.

– Видели палочку? Сказать по правде, я подумываю взять с вас два доллара вместо десяти. Вы уверены, что старый колодец уже не спасти?

– Не лезьте в мои дела! – огрызнулся Чурба. Колодец он заколотил просто на всякий случай – вдруг лозоходец окажется чересчур любопытен. Опасный, подозрительный и могущественный еврей этот Бапкин. – Вы получите столько, на сколько мы договаривались. Вот вам яблоко.

– Это для лошади, – сказал Аарон. – Пегги говорит вам спасибо. Если моя работа принесет удачу, пожалуйста, не постесняйтесь рассказать друзьям и соседям. Я живу рекомендациями. Станет потеплее, принесу вам товаров для двора и еще каких мелочей. Возможно, миссис Ньюэлл…

По дороге к дому Аарон наклонился к Пегасиному уху прихлопнуть кружившего над ним слепня.

– Вся долина полна призраков, – сказал он. – Их тут больше, чем кустов. Зверью вряд ли есть до них дело, а вот люди нервничают. Кто без причины, кто с причиной. Возьмем Уильяма Ньюэлла. Придавило человека. Знаешь, как его здесь зовут? Чурба. А знаешь почему? Потому что этот человек наполовину репа, которой никогда не встать во весь рост. Видала его огород? Как судорога на лозе. А свинью? Была б кошерная, все равно не стал бы есть. А кур с желтыми перьями? Сколько молока дает корова без вымени? А это лошадиное привидение тебе ничего не рассказало? Выброшу-ка я его яблоко. Что-то мне подсказывает, без него тебе будет лучше. Кто знает, что за червь живет в сем плоде? Кто знает, какими соками питаются корни дерева, его взрастившего? Ты заметила, что я не спросил мистера Ньюэлла о песнях? Думаешь, забыл? Ничего я не забыл. Мне страшно их слушать.

Питер Уилсон, ломовой извозчик из Чикаго, доставил громадный ящик к железной дороге «Грейт-Вестерн». Груз – 3370 фунтов брутто – пришлось затаскивать на платформу лебедкой. Человек, нанявший Уилсона, некто Герман Хупер, сказал, что в ящике сложен обработанный мрамор, заказанный неким миллионером для отделки вестибюля своего особняка. При этом Хупер нудел и придирался ко всему так, будто в ящике покоилось тело его почившей матушки. Уилсон, беспечный парень, рад был видеть, как неистовый Хупер уезжает тем же поездом.

22 ноября ящик прибыл в Делавэр к Лакаванне. У Великого подвесного моста, где скрещивались железнодорожные пути, за перегрузкой наблюдал некий Мартин Моричес, сообщивший кондуктору, что действует по поручению Сайруса Филда,[20]пожелавшего иметь самый лучший камень, дабы воздвигнуть монумент в честь своих работников, прокладывавших атлантический кабель.

Отправку ящика в Сиракьюс взяла на себя компания «Нью-Йорк сентрал», наблюдал за погрузкой Руфус Трум, представившийся агентом скульптора Джона Роджерса,[21]которому понадобилась бронза для его новейшего творения – памятника Чистокровной Ратлесс, выигравшей первые Белмонтские скачки.

После этого Сиракьюсская и Бингемтонская линии, а с ними, разумеется, нервный охранник Притчард Доббс доставили ящик к терминалу железнодорожной компании «Эри», где Бартон Берлман заплатил шестьдесят семь долларов за путь до Юниона, штат Нью-Йорк.

Вволю нагулявшись, контейнер пролежал невостребованным на станции Юнион до двадцать восьмого ноября. Затем он был вручен мистеру Гибберсону Олдсу, предъявившему нужные бумаги. Под наблюдением Олдса ящик с немалыми трудностями водрузили на взятую в прокат повозку. Услуги проката включали команду грузчиков и опытного возницу, которому мистер Олдс уплатил семьдесят семь долларов пятьдесят два цента.

В сумерки и морось Олдс и повозка отправились в пятидневное путешествие до Кардиффа. Вознице по имени Лумис Зейн было сказано, что сей тяжеловесный груз представляет собой табачный пресс превосходной и доселе неизвестной конструкции, а потому подробности следования надлежит держать в секрете.

Измученный мерзкой погодой, ветками, падавшими с деревьев, колеей и стеганием лошадей, одна из которых то и дело показывала свой отвратительный нрав, молчаливый Зейн не сводил глаз с дороги. Он не заметил, как проливной дождь размыл все то, что было прежде Хайрамом Холом, Гибберсоном Оддсом, Германом Хупером, Мартином Моричесом, Руфусом Трумом, Притчардом Доббсом и Бартоном Берлманом, оставив на их месте щеголеватого Джорджа Хаяла.

Перед тем как сбежать в Юнион, Джордж целую неделю провел в Бингемтоне в лоне семьи. Когда же Саймон и Бен достаточно прониклись Джорджевыми рапортами о продажах и убытках, а сам Джордж последними семейными достижениями, он убедил брата и отца в необходимости короткого путешествия на юг, чтобы завязать прямые контакты с табачными фермерами и разнести весть о сигарах «Дядя Том» по Виргинии, обеим Каролинам, Джорджии, Алабаме и Миссисипи, где чернокожий лес разросся особенно густо.

Саймон колебался, беспокоясь за Анжелику. Однако Джордж сказал, что Анжелика рассеянна, погружена в себя не выказывает интереса к процедуре, которая может привести к вынашиванию плода и отец согласился. С надеждами и благословениями Джордж уехал в Дикси, откуда, сделав крюк, встал на мокрую дорогу в Кардифф.

Глотая в пути дождевые капли, Джордж все лучше понимал, сколь радует его эта восхитительная двойственность. Становилось ясно, чему ухмыляются разоблаченные шпионы, пока их привязывают к столбам. В миг, когда расстрельная команда прицеливается, ружья щелкают и пули летят из стволов в сердце, эти люди, должно быть, слышат потрясающую музыку.

– Мерзкая, вонючая, рвотная, гнилая погода, – сказал Лумис Зейн.