Сын ведьмы - Симона Вилар

– А туда и прославленная ведьма Малфрида может явиться? – осторожно спросил посадник.

– Тебе-то она зачем? – искоса поглядела на него девушка.

– Как же! Она прославленная чародейка, о ней многие говорят. А я гусляр, мне сказы обо всем значимом надо слагать. Теперь же вот хочу о Малфриде.

Забава подумала немного и кивнула. Да, сказала, Малфрида может прийти. В прошлый раз она пришла осенью, когда день чуров был, когда родичей, ушедших в иной мир, поминали. Тогда рык Ящера особо был слышен и люди не понимали, чего это чудище не угомонится, – весной же ему жертву отдали, мог бы и удовлетвориться данным. Раньше где-то раз в год отдавали ему жертвы. Правда, когда отдали парня, похожего на Неждана, то почти три года тихо было. Но теперь снова ревет Ящер, многие слышат его рык, значит… Всякое может быть.

Сава, вроде как коловший орехи в стороне, все же слышал их речи и вдруг взъярился:

– И чего это вы детей своих какому-то чудищу отдаете? Вы и от Святослава отбивались, какой не одно племя покорил, и Владимиру с вами непросто было сладить, а тут какому-то чудищу поганому кровавую дань платите! Да собрались бы все вместе, да оделись бы в броню и пошли бы на Ящера, чтобы знал, что вы сила и не совладать ему с вами. А вы… Еще и вольным племенем себя считаете. Тьфу! А ведь в стародавние времена выходили добры молодцы против ящеров и змеев поганых. Добрыня, скажи ей! Сколько песен о том поется!

Забава, казалось, растерялась. Смотрела на него, моргала длинными ресницами. Потом все же сказала:

– Святослав и Владимир целые племена под себя брали, а Ящер малым обходится. И люди решили, что это меньшее из зол. Да и верят они Малфриде, которая как Ящера усмиряет, так и не пускает в эти чащи завоевателей со стороны. Да она… Знаешь, какая она? И хворых лечит, и наговоры на удачу в охоте творит. А венки невестам такие плетет, что брачующаяся, надевшая такой венок, потом счастлива в супружестве, муж ее любит, да и детки крепенькие рождаются. Вот какая она, чародейка наша!

Добрыня невольно заволновался, бурно задышал. Некогда и его мать Малфрида, еще когда жила под Любечем, тоже плела тамошним невестам венки. Может, старая ведьма, выбирающая жертву Ящеру, и его мать – одна и та же женщина?

Он задумался, но вскинулся, когда Сава и Забава едва ли не на крик перешли в споре.

– Вам надо веру менять и не поклоняться всякому Ящеру да иной нечисти поганой! – доказывал Сава.

– Как это веру менять? – топала ногой девушка. – Как ваш князь в Киеве приказал? Малфрида нам рассказывала: согнали по его повелению людей всем скопом к реке и не выпускали, пока они новому Богу не подчинились. Но от этого прервалась их связь со старыми богами. А как же тогда чуры, наши охранители? А как Сварог, от которого род свой ведем? Мы ведь сварожьи внуки все. Как же отказаться от этого?

«Ну вот, началось», – подумал посадник. Не удержался все же святоша, чтобы не начать проповедовать лесной девушке. И чтобы отвлечь их, он ударил по струнам, стал петь-сказывать о том, как в незапамятные времена летали над этими землями страшные Змеи Горынычи, кто с двумя клыкастыми головами, кто даже с тремя и более. Жили Горынычи в горах, выходили из вод перед ними, но всегда охраняли проезд через Калинов мост, через бурную реку Смородину, за которой начинался уже иной мир. Но когда на Горынычей находила лють, они летали над селищами смертных и палили их огнем. Однако всегда находились добры молодцы, вступавшие с чудищами в единоборство. Имен этих храбрецов никто не помнил, но ведь и ни одного Змея не осталось. Выходит, победили богатыри чудищ поганых.

Забава слушала, приоткрыв рот, как дитя. А Добрыня думал о том, какие же у нее уста сладкие и сочные. Чисто ягода лесная. Ах, поцеловать бы ее! Ну да девица уже выбрала, с кем целоваться ей охота. Только этот поп Сава сам от нее отказывается.

А сейчас Сава сидел и слушал Добрыню с горящими очами. И когда тот умолк, даже в ладоши стал хлопать восхищенно.

– Ай да боян, ай да потешил! Слышь, красна девица Забава, вон чему песня учит! Не отдавать своих детей чудищу на съедение, а разить его!

И тут Забава сказала со значением:

– Пока с нами Ящер, к нам никто иной не посмеет сунуться. Так было решено волхвами, в том согласились с ними люди. Ну а ты сам…

Она осеклась, только глаза сверкали.

– Надо еще разобраться, кто ты сам таков.

Ого, оказывается девушка не отказалась от подозрения, что Неждан мог быть из местных. Выходит, не так проста она, как кажется.

То, что Забава и впрямь что-то задумала, Добрыня понял на следующее утро.

Было еще совсем рано, когда его разбудил громкий сорочий стрекот из леса. По былой воинской привычке посадник не стал подниматься, а только пригляделся сквозь ресницы: знал, что сорока кричит, когда чем-то встревожена. Рядом посапывал Сава, уголья горевшего полночи костра подернулись пеплом, но от него еще веяло теплом. Выходит, не так много времени прошло после того, как они легли почивать у огня. И оба видели ночью, как над кронами деревьев поднялся тонкий молодой серп луны. Значит, время новолуния пришло и за Забавой должны были прийти.

И тут Добрыня уловил, что лесной сороке ответила еще одна. И ответила с дуба, где хоронилась в своем уютном домике Забава. Добрыня догадался, что лесная девушка ответила кому-то из леса. Лесные, они все были умельцами голосам зверей и птиц подражать. А там и сама дочка волхва показалась. Спустила свой шест с перекладинами, какой на ночь утаскивала наверх, и вниз соскользнула. Причем волосы уже в две косы заплетены, сама с заплечным мешком, явно в путь собралась. Однако пока не уходила. Посмотрела на спавших в стороне гостей и шагнула туда, где ближе к зарослям у кустарника бил ключ с родниковой водой. Возле него стояла и ждала кого-то.

И он появился. Добрыня даже глаза открыл. Что это волхв, тут и гадать не надо. Весь в амулетах, посохом размахивает. Вот-вот, именно размахивает, хотя обычно божьи служители ходят степенно, опираясь на особо вырезанный посох, являвшийся символом их власти. Этот же размахивал им, как клюкой, да и сам подскакивал, бегал бочком вокруг девушки, бренчал амулетами, а еще кривлялся, рожи корчил. Лохматый весь, рыжие с налетом седины волосы торчат в разные стороны, словно никогда не знали гребня, в космах и бороде хвоя застряла. Неряшливый какой-то волхв, несолидный.

Проскакав мимо Забавы, будто он исполнял какой-то танец, волхв неожиданно замер, заметив на поляне чужаков. И отскочил, и закрутился на месте, и все время тыкал в их сторону, то ли указывая на них, то ли насылая что-то.

Тут Добрыня услышал, как Забава произнесла негромко:

– Не опасайся их, Жишига. Это бродячий гусляр с подручным. Заплутали в лесу, вот я их и позвала.

– Ой, зря, зря, зря, – замахал рукой названный Жишигой волхв. Хорошо еще, что не Домжар, а то бы Добрыня вообще решил, что у вятичей со служителями не все в порядке. А этот… так, просто один из чудаков, который неким странным образом угодил в служители.