Шпион федерального значения - Андрей Ильин

Еще поворот.

Остановка.

— Все, спасибо, я здесь сам дойду, здесь два шага.

Еще минут пять они прощались возле машины, обнимаясь и признаваясь друг другу во взаимной любви и преданности.

— Вы такой замечательный учитель!.. — убеждал его кандидат.

— Ты лучший мой ученик!.. — расплачивался той же монетой учитель.

Сошлись на том, что хороши оба.

Потом ученик уехал, а он пошел домой — по переулку и во дворы направо. Ему было очень хорошо — его сердце согревала любовь, ну и коньяк, конечно, тоже…

Навстречу ему шла веселая компания. Очень симпатичных, на первый взгляд, и очень молодых людей и девушек. Но симпатичным молодым людям, как видно, чем-то не понравился несимпатичный им одинокий прохожий с лицом кавказской национальности.

Они не уступили ему дорогу, они столкнули его с тротуара на проезжую часть. Смели — как сор из-под ног, даже не заметив, хотя им было лет по семнадцать, а ему за пятьдесят.

В другое время он, возможно, стерпел бы, но не сегодня! Сегодня он был победителем.

— Вы дурно воспитаны! — крикнул он.

И добавил что-то по-чеченски. Возможно, что-то обидное.

Парни остановились.

— Чего? — удивились они. — Будет тут еще каждая «чурка», спустившаяся с дерева…

Руслан Салихович вздрогнул, как от пощечины. И, не сдержавшись, схватил за грудки ближайшего к нему обидчика. Но силы были явно неравные. Руслан Салихович был в летах, а парень в самом расцвете сил… Он ударил прицепившегося к нему «черного» в лицо. Не задумываясь ударил и очень сильно ударил, без скидок на разницу в возрасте.

Руслан Салихович упал, стукнувшись головой об асфальт.

И его тут же пнули. Тяжелым, остроносым ботинком в живот. Потому что такой у них был рефлекс — добивать упавшую жертву. И еще потому, что жертва имела не такой, как у них, нос и шевелюру.

Молодые люди пинали его долго и с упоением, вымещая какие-то свои обиды.

Они остановились только тогда, когда мимо проехала милицейская машина. Парни разбежались, а милиционеры выбрались из машины и подошли к телу, склонившись над ним.

— «Чурка» какой-то, — заметил один из милиционеров, осветив фонариком лицо потерпевшего. — Точно — «чурка»! «Чех»!

Второй милиционер вытащил рацию, собираясь сообщить о происшествии, дать приметы скрывшихся преступников и вызвать «Скорую помощь».

То есть он собирался сделать то, что обязан был сделать в соответствии со служебными инструкциями. Но так и не сделал.

— Погоди, — остановил его напарник, быстро и воровато оглядываясь по сторонам. Улица была пустынна, окна в домах не горели, машина стояла далеко от фонаря, в тени, так что ее номер рассмотреть было невозможно. Так же, как их лица. — Ты что хочешь?

— Ориентировку дать. Они далеко уйти не могли.

— Там же наши пацаны были… Свои. На хрена их подставлять? Из-за этого?.. — кивнул он на лежащее на асфальте тело. — Из-за какого-то «чурки»?

Милиционеры только что вернулись из пятимесячной командировки в Чечню, где хлебнули по самую каску, и их нелюбовь к чужого кроя носам была понятна!

— А «Скорая помощь»?

— С какого-нибудь телефона-автомата вызовем. Ничего — потерпит! А сдохнет, тоже не велика потеря — одним «черным» меньше будет!

Никаких угрызений совести милиционеры не испытывали. После Чечни — нет. Им не было никакого интереса возиться с телом, марая кровью руки и машину. Не хотелось устраивать ночные погони. И не лежала душа сдавать своих ради чужих. Они лишь боялись возможной ответственности. Но улица была пустынна, и окна не горели…

— Да ладно, ты… Мы же сюда случайно заехали. Могли и не заезжать…

— Пошли…

Они сели в машину и уехали.

Руслан Салихович остался.

Чуть позже он пришел в себя и пополз к своему подъезду, оставляя за собой на асфальте черную кровавую полосу. Но не дополз.

Утром его нашел дворник. Который узнал в окровавленном прохожем жильца своего дома. И вызвал «Скорую помощь».

Как ни удивительно, но Руслан Салихович был еще жив! Хотя и чуть жив. Его погрузили в машину и увезли в Склиф.

Через несколько дней, когда он очнулся, к нему в палату пришел следователь. Вряд ли бы он когда-нибудь там появился, если бы не родственники пострадавшего, настаивавшие на проведении следствия.

«Больной» лежал под капельницей, в гипсе, замотанный бинтами с ног до самой головы. Но говорить — мог. Потому что хотел.

— Вы видели, кто на вас напал? — спросил следователь.

— Да, — кивнула гипсовая «кукла».

— Вы узнали кого-нибудь из них?

— Нет.

— Можете описать?..

Он смог. Причем хорошо — у него была цепкая, потому что профессиональная, память. По такой «наводке» можно было работать, тем более что это было не умышленное, заранее подготовленное убийство, а спонтанная драка и, значит, можно было установить, откуда парни в такое время шли, опросив посетителей ближайших ночных клубов и жителей района.

Да, запросто можно было!

Более того, в этом деле даже свидетели нашлись, потому что всегда находятся какие-нибудь мучающиеся бессонницей старушки, которые вместо того, чтобы спать, торчат у окон, наблюдая, кто от кого во сколько вышел.

Так что запросто можно было это дело раскрутить.

Да, видно, не очень-то хотелось…

— Вы сказали, что прежде, чем напасть на вас, неизвестные нанесли вам словесное оскорбление. Какое? Что они сказали?

— Они обозвали меня.

— Каким образом?

— Они назвали меня «чуркой», — нехотя процитировал потерпевший.

«Назвали „чуркой“», — написал милиционер в протоколе. И хмыкнул. По его мнению, это не могло быть оскорблением, потому что было правдой.

— Вы оскорбились и, как вы же утверждаете, решили пристыдить хулиганов. Так?

Загипсованная «кукла» кивнула.

— Так, может быть, это вы спровоцировали нападение? Сами? Неосторожным словом или поведением…

— Может быть, но разве это что-то меняет? — напряженно спросил потерпевший.

— Как знать… — многозначительно ответил милиционер. — Потерпевшие не всегда являются только жертвами преступлений, иногда и зачинщиками.

И зашуршал бумагами.

— Вот здесь у меня есть заключение медэкспертизы, из которой следует, что в момент поступления в травмопункт пострадавший находился в состоянии алкогольного опьянения…

— Ну какое это может иметь значение?! — возмутился, вскочив от волнения со стула, присутствующий при снятии показаний сын потерпевшего. — У отца была защита, после защиты банкет, где он, конечно, выпил…