Главная война Средневековья. Леопард против лилии - Наталия Басовская

Вассальные обязательства английской короны, признанные Парижским договором 1259 г., стали живым воплощением анахронизма, в результате которого английский король был королем у себя дома и французским вассалом на континенте. Этот юридический казус, вполне органичный для раннего Средневековья, сделался взрывоопасным и неприемлемым для меняющегося сознания многих современников. В эпоху, когда категории чести во всех сословиях ценились высоко, хотя и понимались неоднозначно, непроясненность англо-французских отношений на юго-западе Франции сулила в будущем бедствия.

В истории англо-французских отношений вторая половина XIII – первая треть XIV в. стали новым этапом, переходным между периодом возникновения и закрепления комплекса противоречий и их разрешением в ходе Столетней войны – крупнейшего военно-политического конфликта в Западной Европе эпохи Средневековья. Второй этап в истории англо-французских противоречий был отмечен существенными переменами в развитии международных отношений в регионе. Их наиболее общие черты уже были названы. Казалось, черты «семейной драмы» были полностью вытеснены крепнущим межгосударственным характером противостояния двух монархий в новой эпохе Высокого Средневековья. Однако, как показали события сравнительно недалекого будущего, на пороге Столетней войны давние родственные обиды проявились с прежней остротой и непримиримостью.

А пока, со второй половины XIII в., в центре внимания соперников, бесспорно, оказались английские владения на юго-западе Франции. Английский король сохранял титул герцога Аквитанского, статус пэра Франции и вассала Капетингов. Это была, безусловно, большая победа централизаторской политики французской монархии. Юридическое положение английского короля во Франции стало теперь примерно таким же, как у крупнейших французских феодальных землевладельцев. Однако его фактические возможности были гораздо значительнее. Плантагенеты, безусловно, обладали несравнимо большей независимостью и материальными ресурсами. Это превращало их владения на континенте в наиболее важную опору сепаратистских сил Франции. Поэтому ликвидация английской власти на юго-западе оставалась непременным условием завершения централизации во Французском королевстве.

Для Англии же сохранение этого последнего фрагмента «Анжуйской империи» первых Плантагенетов было важно сразу в нескольких отношениях. Это был вопрос политического престижа английской монархии, которая, несмотря на большие территориальные потери на континенте, все же не превратилась пока в островное государство. По мере укрепления товарно-де-нежных отношений и усиления значения торговых связей возрастало экономическое значение юго-западных земель. Расположение последнего английского владения среди французских областей и на границе с Пиренейским полуостровом придавало ему важное военно-стратегическое значение.

Причудливое переплетение обстоятельств и событий прошедших ста лет сделали именно обломок приданого Алиеноры Аквитанской последним владением Плантагенетов на континенте. Любое возможное движение к возрождению обширных английских земель за Ла-Маншем неизбежно должно было опираться на английскую Гасконь – родину таких знаменитых Плантагенетов, как королева Алиенора и ее венценосный сын Ричард I Львиное Сердце. А новые времена и новые реалии середины XIII в. лишь усилили интерес к этой области, присоединив к славе «края трубадуров» многие вполне материальные соображения.

Объективная ценность этого английского владения на континенте увеличивалась благодаря его выгодному для морской торговли географическому положению, наличию прекрасных водных артерий, высокоразвитому сельскому хозяйству и ремеслу, богатым городам. Немалое значение имели также наличие крупных торговых и военных портов (Бордо, Байонна, Дакс) и стратегически важное соседство со странами Пиренейского полуострова. Все это превращало вопрос о принадлежности Аквитании в ключевую проблему англо-французских противоречий (в исторической литературе ее обычно называют «гасконской проблемой»).

Конфликтный характер вопроса об английской власти на юго-западе был заложен в условиях Парижского мира. Уже через несколько месяцев после подписания договора, в январе 1260 г., Людовик IX именовал Генриха III в официальных документах своим вассалом (fidelis noster) без каких-либо оговорок относительно, так сказать, частичного характера вассального статуса правителя одного из крупнейших государств, которое менее столетия назад претендовало на лидирующую роль в Европе. Английский король Генрих III находился в начале 60-х гг. в крайне сложном положении. Многолетнее внутреннее недовольство его политикой, неудачами на международной арене и тесно связанными с этим финансовыми вымогательствами вылилось в политический кризис, который по масштабам превзошел события конца правления Иоанна Безземельного и вступления Генриха III на престол. Выступление возглавленной крупными феодалами политической оппозиции и разгоревшаяся затем гражданская война 1263–1265 гг. в Англии сделали английского короля в первые годы после подписания Парижского мира не просто вассалом Людовика IX, но вассалом, по необходимости покорным. Перед лицом надвигавшейся гражданской войны Генрих III не только панически умолял французского короля о сохранении с таким трудом достигнутого мира, но и рассчитывал на его поддержку. Военную помощь обещал английскому королю после некоторых колебаний его брат Ричард Корнуоллский, германский император. По-видимому, Генрих III ожидал от французского короля прежде всего политической поддержки. Особый международный авторитет Людовика IX был настолько признанным фактом, что английский король был вынужден прибегнуть к нему. В течение 1261–1262 гг. Генрих III неоднократно обращался к своему давнему политическому сопернику в письмах, а затем прибыл в Париж для личной беседы. Во время встречи в Париже английский король демонстрировал свою преданность Людовику IX, определенно стремясь подготовить его благоприятную позицию во внутреннем конфликте в Англии. Третейский суд Людовика IX («Амьенская миза» 1264 г.) действительно оказал Генриху III реальную политическую помощь, признав «неправоту» его мятежных подданных.

Лояльность французской монархии в отношении внутриполитического кризиса в Англии не означала, однако, реального смягчения англо-французских противоречий. Их основной болевой точкой была английская Гасконь. Здесь политика Франции носила явно антианглийский характер. Выполнение условий Парижского мира встречало прямое сопротивление крупных землевладельцев, церкви и горожан. Представители различных социальных слоев из Лимузена, Перигора и Керси не торопились принести присягу своему новому сюзерену – королю Англии. Они стремились прежде всего извлечь из факта перемены власти максимальную пользу для себя, требуя новых прав и привилегий. Это было следствием давнего глубоко укоренившегося сепаратизма, который опирался на историческую, этническую и культурную самобытность французского юго-запада. Во второй половине XIII в. политика французской короны способствовала резкому обострению этих тенденций. Произвольное решение о передаче под английскую власть новых областей с крупными городскими центрами Лимож, Перигё и Кагор и установление сюзеренитета Франции в Гаскони должны были всколыхнуть и без того не угасавшие сепаратистские настроения. Действия Людовика IX активно способствовали их усилению. Уже в 1262 г. он начал отдавать Генриху III распоряжения как любому из своих вассалов (конечно же при этом принималась во внимание критическая ситуация в Англии и невольная «покорность» нового вассала). В Парижском парламенте – курии сеньора для английского короля как вассала – с того же 1262 г. охотно принимались жалобы на герцога Аквитанского (т. е. английского короля) и представителей его администрации на юго-западе Франции. Архиепископ Бордоский принял участие во всеобщем и явно одобряемом авторитетным французским королем нажиме на английского правителя Гаскони. Он направил жалобу на наместника короля Англии принца Эдуарда непосредственно римскому папе.