Побег из армии Роммеля. Немецкий унтер-офицер в Африканском корпусе. 1941-1942 - Гюнтер Банеман

Эта дорога, серпантином спускавшаяся к городу, была настоящим адом для водителей, но это было еще не все. Пройдя через Дерну, дорога таким же серпантином поднималась в невысокие горы Эль-Ахдар, и вторая ее часть была ничуть не лучше первой, а может, даже хуже. Британцы после своего последнего отступления разбомбили дорогу. Ее, конечно, починили, но все равно она была малопригодна для езды. От одной мысли, что вновь придется по ней ехать, водителей бросало в дрожь.

Тем не менее в темноте я быстро спустился вниз, не встретив на кошмарных поворотах серпантина ни одной машины. Вскоре я оказался на ровном участке дороги и поехал мимо первых домиков Дерны. Было два часа.

Дерну, морской порт, часто бомбили. Улица была устлана обломками и изрыта воронками. Почти все дома – маленькие, квадратные с низкими крышами – носили следы повреждений. Дорога спустилась к берегу, где в открытый залив уходил бетонный пирс, служивший одновременно и волноломом.

Заглушив мотор, я остановился у самой воды. Откинувшись назад, я расслабился.

На волноломе в лунном свете виднелся угрожающий силуэт 88-миллиметровой зенитки (Flak-36. – Ред.), длинный ствол которой уставился в небо. Это было самое лучшее зенитное орудие в мире (советская 85-мм зенитная пушка образца 1939 года не хуже. – Ред.). Ничто не могло сравниться с этими германскими пушками, применяемыми и против танков (с 3000 м кумулятивным снарядом образца 1939 года пробивала 90-мм броню. – Ред.).

Вокруг стояла мертвая тишина. Время от времени до меня доносился топот подбитых гвоздями сапог расчета зенитки. За молом виднелось полузатонувшее транспортное судно, в которое угодила бомба. Судовые надстройки, похожие в темноте на скелет, торчали из воды, а покосившаяся труба лежала на мостике. Шлюпбалки, чьи блоки и канаты качались словно маятники, и искореженные поручни, похожие на змей, дополняли печальную картину.

Я закрыл глаза, и передо мной поплыли картины прошлого, ушедшего в небытие, но не забытого. Я подумал о Йозефе, который лежал теперь под скалой, успокоившись навеки, но я не жалел о его гибели. Мне было жалко самого себя – Йозефу теперь уже нечего бояться. Все досталось мне – гонимому, ненавидимому, одинокому. Усталый, я предавался воспоминаниям и размышлениям о том, что теперь делать. Будущее представлялось мне в сплошном тумане. Но тут мои размышления были прерваны самым неожиданным образом. С душераздирающим визгом завыли сирены, звук которых отражался эхом от скалистых склонов гор, высившихся позади меня. Я выпрямился и подумал о том, что надо поискать убежище, но тут же вспомнил, что опасность подстерегает меня везде, и место, где стояла моя машина, ничем не отличалось от других. Вой сирен не прекращался. Когда они стихли, город на мгновение показался мне вымершим, но вскоре он ожил.

С мола доносились резкие, четкие команды, металл звякал о металл, по камню топали сапоги, и длинный ствол 88-миллиметровой зенитки, описав дугу, уставился в небо.

На другой стороне улицы тянулась каменная стена, из-за которой доносились возбужденные команды на итальянском.

Потом снова наступила тишина, но на этот раз совсем не умиротворяющая, а полная напряжения, ожидавшая только искры, чтобы взорваться и превратить окружающее в ад. Через пару минут я услышал звук моторов – это приближалась крылатая смерть.

Мне показалось, что тишина в городе словно сгустилась, становясь все плотнее и плотнее, только усиливающийся звук авиационных моторов нарушал ее.

Я вытащил из вещей стальную каску и надел ее на голову. Взяв автомат и шесть магазинов к нему, я прижал их к груди. Звук моторов сделался очень громким – он шел с моря в сторону гор. Впереди всех летел один самолет, который был уже над самым портом. На земле было тихо. Не доносилось ни звука, за исключением непрерывного рева моторов.

И тут вдруг ночную тьму разорвал свет – в небе загорелось полдюжины осветительных бомб, спускавшихся на парашютах. И словно искра, попавшая в пороховой погреб, взорвались огнем зенитки. Из-за стены на противоположной стороне улицы с резким вибрирующим ревом полетели в сторону парящих в небе свечей красные, желтые и зеленые трассирующие снаряды автоматического 20-миллиметрового орудия (АЗП образца 1930 года, 120–150 выстрелов в минуту. – Ред.). Первой же очередью было сбито четыре осветительные бомбы. И тут воздух разорвали полдюжины громовых раскатов 88-миллиметрового орудия (темп стрельбы 15–20 выстрелов в минуту. – Ред.). В небе появились вспышки. Две последние осветительные бомбы опустились на землю и, яростно вспыхивая, догорели здесь.

Звук моторов раздавался уже почти над самой головой; я, весь в напряжении, ждал. И вот я услышал сначала еле различимый, но быстро усиливающийся визг падающих бомб. В ту же минуту вспыхнули лучи прожекторов и земля снова содрогнулась от адского грохота 88-миллиметровой зенитки.

Я выскочил из кабины и закатился под грузовик, и в это же мгновение первые бомбы разорвали мир на части в нескольких сотнях метрах отсюда. В воздух полетели кирпичи, падали стены, удушающая пыль клубами поднималась вверх, а оттуда на землю вокруг меня сыпались осколки зенитных снарядов с таким стуком, словно где-то рядом работал отбойный молоток. Потом я услышал вой падающей бомбы, рев пламени, в небо поднялся фонтан воды, а о набережную с громким всплеском ударила волна. Я увидел, что бомба попала в затонувшее судно. Зенитку, стоявшую на молу, обдало водой, но стрельба не прекратилась ни на минуту. Эти ребята знали свое дело. Один из самолетов был подбит и, словно огромный факел, падал в море. Зенитчики заорали от радости, но через минуту в небо полетели новые снаряды.

Повсюду падали бомбы. Одна взорвалась совсем недалеко. Лежа под грузовиком, я увидел, как стена зашаталась, медленно наклонилась и упала на землю. На мгновение мне показалось, что итальянцы, чьи голоса за стеной я слышал раньше, погибли. Их автоматическая 20-миллиметровая пушка молчала, но среди дыма и грохота я расслышал крики:

– Вернитесь! Ты, Антонио! Роберто, иди сюда!

Было ясно, что два итальянских солдата из расчета зенитки убежали в укрытие, а третий, более храбрый, кричал им, чтобы они вернулись.

88-миллиметровая зенитка продолжала стрелять. В небе появился еще один факел, который падал на горы, – немецкие зенитчики подбили еще один британский бомбардировщик. Один из прожекторов проводил его до момента падения, и в его свете я наблюдал за этой картиной.

Но тут в небольшой домик, стоявший недалеко от меня, попала бомба, и в мою сторону полетел град кирпичей и обломков цемента. Что-то сильно ударило в бак грузовика, и он покачнулся от удара.

Я прижал голову к металлической поверхности дороги, но тут же услышал, как впереди меня что-то льется. Я поднял голову и увидел струю воды, вытекавшую из радиатора грузовика, которая образовала грязную лужицу среди слоев пыли.

Звук авиационных моторов стих, и с мола стали слышны голоса. Немецкий унтер-офицер короткими командами приказал прочистить ствол, убрать гильзы и поднести снаряды. Расчет зенитки готовился к новому налету.