Остров пропавших деревьев - Элиф Шафак

Ада, одна в своей комнате, лежала неподвижно в кровати, натянув до подбородка пуховое одеяло и выключив свет, если не считать лампу для чтения на прикроватном столике, прислушивалась к раскатам грома и все думала, переживала. Как ни ужасно было кричать на глазах у всего класса, кое-что ей казалось еще ужаснее: осознание того, что это может повториться.

Днем, отвлекшись на присутствие тети, Ада худо-бедно выкинула из головы инцидент в школе, но сейчас воспоминания нахлынули вновь. Она вспомнила выражение лица миссис Уолкотт, насмешки одноклассников, замешательство Зафара. Грызущую боль в животе. Должно быть, с ней, Адой, что-то не так. Что-то неладно с головой. Быть может, у нее тоже появилось то, что было у мамы, – та штука, о которой они не говорили.

Аде казалось, что ей не удастся уснуть, и все же она уснула. Поверхностным, прерывистым сном. Однако неожиданно проснулась, не сразу поняв, что именно ее разбудило. На улице шел проливной дождь, яростные потоки воды с небес, казалось, поглотили мир. С каждым новым порывом ветра ветви боярышника под окном спальни стегали по стеклу, будто желая что-то сказать.

Мимо дома проехала машина. Наверное, автомобиль аварийной службы, учитывая погоду. Свет фар мазнул по шторам, и буквально на миг, возникнув из темноты, все предметы в комнате ожили. Силуэты подпрыгнули, словно персонажи пьесы театра теней. И точно так же быстро исчезли. Ада внезапно вспомнила, как делала бессчетное число раз в прошедшие месяцы, мамины руки, мамино лицо, мамин голос. Скорбь обмотала все существо девочки, сдавила шею, затянув на ней веревочную петлю.

Ада медленно села. Вот бы получить какой-нибудь знак! Ведь, по правде говоря, как бы она ни боялась либо, наоборот, как бы скептически ни относилась к существованию призраков, духов и всех этих невидимых созданий, в которых, похоже, верила тетя, в глубине души Ада надеялась, что если она найдет дверь в другое измерение или другое измерение само ей откроется, то сможет еще раз увидеть маму.

Девочка ждала. Ее тело застыло, хотя сердце неистово колотилось в груди. Ничего не произошло. Никаких сверхъестественных знаков, никаких мистических головоломок. Ада судорожно вздохнула, растерявшись. Дверь, которую она искала, если таковая имелась, оставалась закрытой.

Потом Ада вспомнила об одиноко покоящемся в саду фиговом дереве, с бессильно свесившимися в сторону корнями. Она обратила взгляд на простиравшуюся за окном пустоту. И неожиданно почувствовала, что смоковница тоже не спит, а чутко реагирует на любое ее, Ады, движение, прислушивается к малейшим шорохам в доме и ждет, так же как и Ада, – ждет сама не зная чего.

* * *

Ада вылезла из кровати, включила свет. Села перед зеркалом на туалетном столике и внимательно рассмотрела свой нос, который считала слишком большим, подбородок, который казался ей слишком выступающим вперед, волнистые волосы, которые приходилось постоянно распрямлять. Она вспомнила день – что было не так уж и давно, – когда она сидела в маминой студии и наблюдала за тем, как мама работает над картиной.

– Адасим, когда я это закончу, напишу твой новый портрет.

Мама писала портреты дочери практически с самого ее рождения. В доме было полно таких портретов – красочных и монохромных.

Однако в тот день Ада впервые в жизни отказалась позировать:

– Не хочу, чтобы меня рисовали.

Отложив кисть, мама перевела взгляд на Аду:

– А почему нет, дорогая?

– Мне не нравятся мои портреты.

На миг мама замерла, на ее лице появилось обиженное выражение, а потом она спросила:

– Как его зовут?

– Кого – его?

– Мальчика… или девочку… Как зовут того идиота, который заставил тебя почувствовать себя некрасивой?

У Ады покраснели щеки. Буквально на долю секунды у нее возникло желание рассказать маме о Зафаре, но в последний момент она удержалась.

– Послушай меня, Ада Казандзакис! Женщины Кипра – не важно, с юга они или с севера – прекрасны. А как иначе? Мы все родственницы Афродиты. Пусть она и сучка, никто не станет отрицать, что она была красоткой.

– Мама, ты можешь быть серьезной? – протяжно вздохнула Ада.

– Эй, я вполне серьезно. Я хочу, чтобы ты поняла основное правило любви. Видишь ли, есть два вида любви: поверхностная и глубоководная. Афродита появилась из морской пены, помнишь? Пенная любовь – это очень приятное чувство, но крайне поверхностное. Если любовь ушла, значит ушла, ничего не осталось. Однако всегда есть цель для любви, идущей из глубины.

– Я ни в кого не влюблена!

– Отлично! Но когда влюбишься, не забудь, что пенную, поверхностную, любовь интересует лишь поверхностная красота. Глубоководная любовь ищет глубоководную красоту. И ты, моя дорогая, заслуживаешь именно такую любовь: сильную, глубокую, чарующую. – Снова взяв кисть, мама добавила: – Что касается того мальчика – или девочки, – чье имя мне не известно, если этот человек не видит, насколько ты особенная, то не заслуживает и твоего внимания.

И вот теперь, сидя перед зеркалом и разглядывая свое лицо, словно ища огрехи в только что оштукатуренной поверхности, Ада вдруг поняла, что так и не спросила, была ли любовь между ее родителями первого или второго типа. Впрочем, она и так это знала. Нутром чувствовала, что она плод любви, поднимающейся со дна океана, из синевы настолько темной, что кажется практически черной.

* * *

Потеряв интерес к зеркалу и своему отражению, Ада достала телефон. Несмотря на папин запрет пользоваться в ночное время гаджетами, поскольку они, по его мнению, замедляют ритмы сердца, Ада, если ей не спалось, любила шариться в Сети. Как только она включила мобильник, послышался звуковой сигнал: пришло сообщение. С незнакомого номера.

Ада размышляла, стоит нажимать на указанную в сообщении ссылку. Сердце царапнуло нехорошее предчувствие. И все-таки она нажала на воспроизведение.

Это было ужасное, ужасное видео! Кто-то снял, как Ада кричит на уроке истории. Должно быть, кто-то из одноклассников, нелегально пронесший в класс телефон. У Ады внутри все оборвалось, но она заставила себя досмотреть видео до конца. Вот она, Ада, ее профиль размыт слабым сиянием идущего из окна дневного света, тем не менее вполне узнаваемый, а ее голос достигает оглушающей, тревожащей высоты.

Стыд пронзил ее острым ножом, безжалостно искромсав самоуважение. Аду напугало свое поведение – шокирующее и неожиданное, – но то, что инцидент в классе без ее ведома сняли на видео, оказалось еще страшнее, так как было до смерти унизительно. Аду охватила паника, в голове все смешалось, во рту появился кислый привкус. Было невыносимо видеть, как ее безумие оказалось выставлено на всеобщее обозрение.

Дрожащей рукой она переключилась на сеть обмена видеоматериалами. Кто бы ни снял то самое видео, он выложил его в Интернет, чего она и боялась больше всего. Внизу зрители уже разместили комментарии.