Абсолютное зло - Александр Мазин

Обменявшись рукопожатиями с Онищенко и Жаровым, хозяин плюхнулся в потертое кресло и сообщил:

– Народ я услал. Чтоб под ногами не путались.

– Это правильно,– кивнул опер.– Уже звонили?

– Угу.

– Вот и хорошо.

– Павел Ефимыч,– сказал Жаров.– Мне тут Логутенков говорил: у вас интересный эпизод с киллером недавно был. Расскажите.

– Интересный? – Онищенко хмыкнул.– Интересный он, может, тебе, а не нам с Генадьичем.

– А все-таки? Расскажите! Я же стажер. Мне опыт перенимать надо.

Опер засмеялся:

– Давай я тебе другой случай расскажу. О роли случайности и предусмотрительности. Но тоже про киллера.

Поступила к нам информация, что одного директора фирмы намереваются замочить. Причем буквально сегодня. Ну, мы в машину, рванули быстрей ОМОНа. Подлетаем, а у дверей сбоку молодец прогуливается. И в телефончик бубнит. Мы его – р-раз! Оба-на! Ствол! С глушителем! Скрутили родимого, в машину – и колоть по-быстрому. Но мужик тертый! Ничего не видел, ничего не знаю, пистолет нашел, собирался продать… Короче, пока с этим разбирались, сообщение: директора этого грохнули! С другой стороны, у второго выхода, еще один красавец ошивался. Он и сработал. Причем оружие – идентичный обнаруженному у задержанного пистолет с глушителем – как водится, там же и выбросил.

А наш – в полную несознанку. Мол, ствол нашел в кустах. Хотел толкнуть какому-то азеру. А по телефону как раз с этим самым азером переговоры вел. Тот, видите ли, расписывал нашему клиенту, куда ствол принести. Врылся, как столб в землю. Еще при нем кредитка была. Так на следующий день на эту кредитку двадцать тысяч перевели. Расклад, ежику понятный. Дело-то сделано, директора грохнули. Значит, заказчик честно и заплатил. Но поди докажи!

Через пару дней забрали нашего задержанного на Литейный. На две недели. Потом вернули: «Передавайте дело в суд».

А что передавать? Эфэсбэшники его, ясное дело, у себя прессовали. Может, что-то и выдавили, только с нами у них делиться не принято. Разве что им самим потребуется. Короче, что узнали, то у них и осталось. А наш клиент свою линию гнет: нашел – азер – хотел продать.

И попробуй опровергни. Судья говорит: ищите азербайджанца. Отличная идея, особо, если учесть, что этого азера в природе не существует. В общем, получил наш киллер полтора года. По…

Повествование прервал звонок.

Кравец вскочил, устремился к дверям.

– Не суетись,– притормозил его Онищенко.– Умереть всегда успеешь.

Хозяину шутка удачной не показалась.

Внизу раздались недовольные голоса, затем тяжелый топот на лестнице, басовитый матерок – и в комнату вошли трое.

В помещении сразу стало тесно – суммарный вес вошедших приближался к полутонне.

Окинув равнодушным взглядом Жарова, один из вошедших по-хозяйски уверенно направился в креслу, в котором только что сидел Кравец… Но его опередил Онищенко. Опер, до этого момента увлеченно глядевший через открытое окно, быстро повернулся и, усевшись на козырное место, одарил гостя кошачьей ухмылкой.

На мясистой физиономии здоровяка вспухли желваки. Вспухли и опали.

– Какие люди… – проворчал он.– И без охраны.

– Зато ты с охраной, Щепкин,– отозвался Онищенко.– А разрешения на то, что у твоих бодигардов так красиво топорщится под мышками, есть?

– Есть,– буркнул Щепкин.

Его неприязненный взгляд переместился с оперуполномоченного на Жарова. Тот одарил бандита белозубой улыбкой.

– Нечай,– ласково проговорил Онищенко.– Выдь, родной мой, посиди внизу где-нибудь.

– Наверное, Щепкин, хочешь спросить, что я тут делаю? – благожелательно произнес Онищенко, когда Кравец вышел.

– Хочу! – не скрыл бандит.

– К куму зашел,– радушно сообщил опер.– Нечай кум мне. Не знал?

– Не знал.

– Теперь знаешь,– сказал Онищенко.– Да ты присядь, Щепкин, не стесняйся.

Бандит покосился на сомнительной чистоты стул, потом – на свои брюки, на которых белел меловой след (при таких габаритах по здешней лестнице без потерь не пройти), и попытался счистить его мясистой, утяжеленной золотом лапой. Предложение опера он проигнорировал.

– Нашу тему перебиваешь, гражданин начальник,– процедил он неприязненно.– Куда ни ткнись, везде вы со своими ксивами. Не по понятиям это, гражданин начальник.

– Ты что, угрожать мне решил, Щепкин? – прищурился опер.– Ты как нынче, налоги заплатил? А то поступила информация…

Он не закончил, но явно пробудил у собеседника какие-то неприятные воспоминания.

– Значит, вопросов больше нет? – осведомился Онищенко.

– Нет,– буркнул Щепкин.– Ладно, пошли,– бросил он своим, и троица, сделав поворот кругом, забухала вниз по лестнице.

– Нечай – мужик правильный,– сказал Онищенко.– Весной мне на даче крышу делал. Долг, так сказать, платежом… – и ухмыльнулся.

На следующий день Юра к Николаю не пошел. Часов в двенадцать ему позвонил Федька.

– Глянь в окно! – потребовал он.

Юра глянул.

– Ну?

– Что видишь?

– А что я должен видеть?

– Ты посмотри, какое солнце классное!

– Это ты к чему?

– Давай гони за своей Дашкой, и поехали купаться!

– Она же на работе!

– Ну ты тормоз стал, Матвеев! – фыркнула трубка.– Езжай. Все схвачено. Альбина ее отпускает.

– А ты откуда знаешь?

– А я их крыша! – Кузякин захохотал.

– Не гони!

– Ну не я лично, мой шеф. Меня Иван попросил на ночь подмениться. А за успешную работу меня клиент премировал отпусканием сотрудника. Так что двигай туда, и через час стрелка на «Чернышевской».

– Почему на «Чернышевской»? – удивился Юра.– Давай уж тогда на Финляндском.

– Поясняю для тупых,– самодовольно произнес Федя.– На «Чернышевской» нас подберет микробус моего кореша, который поедет в Приозерск. А по пути забросит нас в Кавголово. Вопросы есть?

– Нет,– ответил Матвеев и выключил компьютер.

О том, что собирался зайти к Николаю, Юра в этот момент просто забыл.

Пляж в Кавголово. Озера, с двух сторон подступившие к железнодорожной насыпи. Стоптанная, покрытая пылью трава. Но вода относительно чистая. То есть не такая чистая, как в Ладоге, зато теплее. А главное – рукой подать до города.

– А я мяч взял! – сообщил Федя.– В волейбольчик – как?

Его новую подружку звали Катей. Улыбчивое существо с волосенками ярко-красного цвета, взиравшее на мир, а в особенности на не по годам респектабельную Дашу, широко распахнутыми глазами. Но в волейбол она играла лучше всех, даже лучше искусного в спортивных играх Федьки.