Судьба зимней вишни - Людмила Зарецкая

Петрович нарвал мне небольшой букетик, и я губами собирала капли талой воды, которая пахла хвоей, туманом, недавним морозом и будущим солнцем, счастьем и любовью.

Полдня я промедитировала в гамаке, подвешенном между двумя вековыми соснами. Лелька укрыла меня овчиной, и я тихо дремала, в то время как Петрович вместе с очередным Лелькиным ухажером Ильей чинил деревянные скамейки, сколачивал новый стол и заново покрывал черепицей беседку.

Вечером были шашлыки, потом баня, потом чай из настоящего самовара с пирогами, до которых Лелька всегда была большая мастерица. Петрович с Ильей до глубокой ночи обсуждали войну в Чечне. Мы с Лелькой потрепались о своем, о девичьем, а потом я ушла спать, так и не дождавшись Петровича. Он пришел уже под утро. От него немножко пахло водкой, когда он требовательно целовал меня, пытаясь заставить проснуться. Конечно, я проснулась.

Остальные праздничные дни были похожи на первый. Я много спала, много ела, много занималась любовью, много смеялась и была абсолютно счастлива. Когда я отвезла Петровича домой и забрала у мамы Сережку, я чувствовала себя так, как будто вернулась из двухнедельного отпуска, проведенного на море.

Следующие две недели у меня выдались очень суматошными. Во-первых, на меня почему-то навалилось очень много работы. Новые клиенты все прибывали и прибывали. Девчонки-менеджеры, наоборот, начали уходить в отпуска, которые у нас расписаны по очень жесткому графику. Мне пришлось взять на себя дополнительных клиентов.

Сережку нужно было собрать для поездки. Из летней одежды прошлого сезона он катастрофически вырос. Поэтому каждый вечер мы мотались по разным магазинам, закупая плавки, шорты, майки, кепки, банданы, штаны с карманами и без карманов, дорожный рюкзак, супермодную поясную сумку («Ты не понимаешь, ма, насколько она клевая!»), mp3-плеер в дорогу, очередную книжку про Гарри Поттера… Список можно продолжать до бесконечности.

С Петровичем мы встречались урывками, потому что он тоже был очень занят по работе.

– Саша, скажи мне правду, то, чем ты занимаешься, это опасно? – то и дело спрашивала я.

– Конечно, нет, глупенькая, – улыбался он и прикасался горячими губами к моему лбу. – У меня совершенно спокойная работа. Я целый день сижу на проходной какого-нибудь предприятия. Ну, еще, бывает, сопровождаю клиентов с работы и на работу. Вот и все.

– А как называется твое агентство? – Мне пришло в голову, что я могу знать его владельца и обратиться к нему с просьбой поберечь моего любимого.

– Алиса, – Петрович снова поцеловал меня в лоб, как ребенка, – зачем тебе это знать? Это лишняя информация. Я человек военный, а потому скажу, что женщине мужские секреты совсем ни к чему.

Я волновалась, но не обижалась. В конце концов, в этом был весь Петрович – надежный как скала, немногословный, уверенный. Иногда он работал и по вечерам, поэтому я ценила любую свободную минуту, которую мы могли провести вместе.

Девятого мая он тоже, как на грех, работал. Праздничные дни мы с Сережкой проводили вдвоем. Сходили на парад. День Победы, на мой взгляд, уважительный для этого повод. Мой дед, который умер за несколько лет до появления на свет Сережки, воевал, как, наверное, деды каждой из нас.

Я не сильно сентиментальна, но в День Победы у меня всегда в глазах стоят слезы. К сожалению, Сережкино поколение сентиментально еще меньше. Поэтому я, как могу, стараюсь заниматься патриотическим воспитанием. Получается плохо. После парада я буквально силком затащила сына посмотреть фильм «Офицеры». В положенных местах я тихонько плакала. В конце фильма зарыдала навзрыд. Насупившийся сын, терпеливо смотрящий в экран, всем своим видом выражал покорность судьбе и ожидание титров. Когда титры наконец-то появились, он облегченно вздохнул, повернулся ко мне и удивился:

– Мам, а ты чего плачешь?

– Над кино, – тихо всхлипывая, сказала я.

– А чего над ним плакать? – еще больше удивился ребенок.

Я попыталась ему объяснить величие этого фильма и его героев, но сын смотрел на меня скептически. Я представила, как бы было хорошо посмотреть это кино рядом с Петровичем, уткнувшись в его теплое плечо, и зарыдала еще горше.

Вечером по телевизору показывали «В бой идут одни старики». Этот фильм Сережка отказался смотреть наотрез. Так что я мирно поплакала в одиночестве. Салют в честь Дня Победы был виден у нас из окна, так что мокнуть под проливным дождем, который начался к вечеру, нам не пришлось.

В воскресенье мне пришлось отказаться от свидания, потому что я приводила в сознание Настю, которую бросил очередной кавалер. При Настином характере это в общем-то неудивительно, но мне все равно было ее жалко, особенно на фоне своего непрекращающегося счастья. Настя сидела у меня на кухне, запивала валокордин водкой и ревела. Сережка деликатно скрылся в своей комнате.

Когда наревевшаяся Настя ушла (из соображений безопасности я отправила ее домой на такси), я вернулась на кухню, чтобы убрать посуду. Минут через пять раздался звонок в дверь. Чертыхнувшись про себя, я решила, что эта дурища что-то забыла. Дверь я открыла, не глядя в глазок. На пороге стоял Павел с чемоданом в руках.

* * *

– Можно войти? – спросил он, почему-то робко глядя на меня.

– Заходи, – обреченно сказала я.

Я решила, что он вернулся из командировки пораньше и хочет провести у меня ночь. Сами понимаете, такая перспектива меня совсем не обрадовала. Я судорожно обдумывала, как бы мне поделикатнее объяснить, что наш роман закончен, и нужно ли перед этим хотя бы покормить его ужином. Погрузившись в свои мысли и грохоча сковородками, я не сразу услышала, что он уже довольно долго что-то бубнит.

Наконец-то прислушавшись, я выцепила краем мозга фразу: «Я понимаю, что виноват в том, что долго не мог решиться».

– Ты хочешь со мной расстаться? – вне себя от счастья завопила я.

– Алиса, ты что, меня совсем не слушала? – обиделся Павел.

– Извини, задумалась, – честно призналась я.

– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж!

– Что-о-о? – закричала я и уронила на пол масленку, которую в тот момент доставала из холодильника. Масленка издала жалобный «дзинь» и распалась на две половинки. Замерзший скользкий кусок масла запрыгал по полу и ускакал под холодильник.

– Да. Я понимаю, что мне надо было еще несколько лет назад сделать тебе предложение, но я не мог набраться решимости уйти из семьи. Но сегодня я это сделал.

– Что ты сделал? – простонала я. – Только не говори, что ты объявил жене о том, что намерен начать новую жизнь.

– Но я именно это и сделал, – вконец растерялся Павел. – У нас был очень непростой разговор, и я сказал Нонне, что больше не могу жить с ней, что я люблю новую женщину. Тебя.

– А меня ты спросил? – От негодования у меня на глазах даже выступили слезы. – Ты решил уйти из семьи. Ты решил жениться на мне. Ты пришел ко мне жить. А тебя не интересует, что Я думаю по этому поводу?