Последний орк - Сильвана Де Мари

— Когда нет денег, приходится голодать. Когда голод одолевает совсем, остается лишь красть. Когда ты совершил кражу, впереди ждет палач, а когда знаешь, что тебя ожидает у палача, остается только одно — побег. Когда ты сбежал и все тебя ненавидят, то и ты начинаешь ненавидеть все на свете — так ты становишься бандитом или демоном.

Наемники разрезали на куски черные шлемы — на заплаты для кирас или на шнуры. Несколько шлемов решили оставить целыми и водрузить на шесты, сделанные из обломков алебард, — в знак победы и предостережения. Шесты расставили вокруг фермы и фруктового сада.

Лизентрайль собрал несколько бандитских кирас и, связывая вместе лучшие куски, смастерил кирасу для Ранкстрайла: мех на его старой насквозь пропитался кровью, которая скоро начала бы вонять, что позволило бы почувствовать его при определенном ветре за несколько миль, не говоря уже о прелести близкого соседства с ним.

Но и в нормальной кирасе сходство с медведем не исчезло — тот же рост, те же спадавшие на глаза волосы, запущенная борода. Осталось и прозвище.

Закопав мертвых, Ранкстрайл назначил часовых.

Когда умирал командир взвода, командование обычно переходило к старшему по званию. Старшины были один дряхлее другого. Их единственными заслугами, принесшими им звание, были собачье послушание и полное отсутствие какой-либо инициативы, что останавливало их даже от кражи. Оба эти качества не очень соответствовали представлениям о способном командире.

Старшим по возрасту был Лизентрайль, он также был благоразумен, спокоен, и сослуживцы любили его. Но звания ему никакого не досталось по той простой причине, что звания давались тем, кто никогда не крал или никогда не попадался. А Лизентрайль, с его неполным количеством пальцев и выдернутыми зубами, не принадлежал ни к одной из этих двух категорий.

За неимением лучшего все продолжали делать то, что говорил Медведь.

Ранкстрайл прочесал весь фруктовый сад, пока не нашел спрятанные высоко под листьями последние мелкие персики, уцелевшие от разграбления.

Он забрался на дерево и съел их наверху, сидя на ветке, как белка. Он откусывал маленькие кусочки и медленно жевал, растягивая удовольствие.

Вечером поделили оставшийся хлеб.

Ранкстрайл не попал ни в одну смену часовых, поэтому лег спать. Посреди ночи его разбудил легкий дождик, и только сейчас до него дошло, что он в первый раз в жизни убил человека.

Усталость взяла свое, и Ранкстрайл снова заснул.

Он провалился в странный сон, наполненный волчьими клыками, мраком и какой-то непонятной болью.

Черные кожаные шлемы, насаженные на колья, оповещали о победе; пастухи, бороздившие поля со своими неказистыми стадами, распространяли новость во все концы.

В короткий срок молва разнеслась на многие мили вокруг, и по пыльным дорогам потянулись процессии бедолаг, из всех уголков страны стекавшихся к маленькому пруду в поисках защиты.

Они приходили с малыми детьми на руках, ни на минуту не упуская из виду своих овец и кур. В их сердцах прочно укоренился ужас перед негодяями, разграбившими их нищие дома и обрекшими их на еще большую нищету. На лицах же читался страх перед солдатами, которые пришли сражаться с этими негодяями. Отцы семейств с беспокойством поглядывали на своих кур, копошившихся под ногами у вооруженных и изголодавшихся солдат. Матери крепче прижимали к себе детей.

Ранкстрайл сказал вновь прибывшим выбрать главного и прислать для переговоров.

После долгих заговорщицких перешептываний явилась некая старуха с крючковатым ястребиным носом на измятом квадратном лице. Ранкстрайл договорился с ней о регулярном снабжении его отряда курятиной и кашей, чтобы избавить солдат от голода и искушения воровать. В обмен на это он отдал ей небольшую сумму местных денег, изъятую у бандитов, — несколько бронзовых монет с высеченным на них изображением странного чудища с двумя лицами. Но самое главное, Ранкстрайл пообещал защиту для всех: мужчин, женщин, детей, овец и кур.

Старуха ушла довольная, и впервые в жизни наемники почувствовали чье-то расположение или по крайней мере меньше злобы.

Лизентрайль с сомнением слушал этот разговор. В армии наемников все, что не было обязательным или хотя бы точно разрешенным, считалось запрещенным. Договор о снабжении продовольствием всего отряда был неслыханным нововведением, которое наверняка не пришлось бы по душе начальству.

— Ах, так? — безмятежно парировал Ранкстрайл. — Тогда пусть они пошлют кого-нибудь, чтобы сообщить мне об этом.

Ни одному командиру до сих пор не приходило в голову договариваться о снабжении всего отряда. Ни до кого не доходило, что, покупая еду по отдельности, наемники сами устраивали конкуренцию. Цены взлетали, деньги заканчивались, и начинались кражи. Вместе с кражами приходила ненависть местного населения — и в конце концов палач. Дабы избежать палача, многие дезертировали и уходили в бандиты. Число бандитов росло, Далигар нанимал новых солдат, чтобы справиться с разбоем, и круг замыкался.

Вслед за процессией бедняков появились и сослуживцы — остатки трех отрядов, высланных против бандитов ранее. Всего около сорока человек, разрозненных, без командиров: двое умерли от полученных ран, а одного унесла болотная лихорадка еще до начала сражения.

Уже в первые дни Ранкстрайл начал прочесывать равнину до самых холмов, организовав целый ряд засад, чтобы враг снова не собрался с силами. Медведю хватило одного взгляда на грязь, которой вымазывались Черные разбойники, чтобы сообразить, где они могли прятаться: единственным подходящим местом было то, что осталось от пересохших рек, — грязные канавы, окруженные тростником и олеандрами, уже совсем чахлыми и блеклыми, но, несмотря на это, служившими хорошим укрытием. Ранкстрайлу понадобилось лишь разделить русла рек на участки и очистить их один за другим, чтобы без потерь освободить от оставшихся бандитов всю равнину.

Прибывшие солдаты сначала надрывали животы от смеха, видя, что какой-то пацан раздает приказы взрослым мужчинам и претендует на то, чтобы командовать и ими, но скоро перестали хохотать и стали в строй. Юный командир находил невидимые другим следы, определял передвижения противника по полету птиц, был бесшумным, как змея, никогда не ошибался в организации атак и, казалось, знал заранее, откуда выскочит враг. У Ранкстрайла, в отличие от остальных, было еще одно, особое оружие — его обоняние. Он безошибочно определял по запаху, где и как давно прошел враг.

На холмах ситуация менялась. Ранкстрайл не знал этой местности, тогда как другие родились здесь и выросли. Он организовал небольшие, человек по десять, отряды, сообщавшиеся между собой с помощью гонцов, и отправился с ними прочесывать холмы. Он купил пастухов обещанием, что до их овец никогда больше не дотронутся ни бандиты, ни наемники, и те объяснили ему, где проходили тропы и располагались рощи. Ранкстрайл создал новую систему связи: кучки камней, казавшиеся постороннему взгляду случайными, укладывались разведчиками таким образом, что командир знал все о передвижении врага. Когда отцы убитых бандитами детей попросились участвовать в войне, Ранкстрайл принял их без тени сомнения. Напрасно Лизентрайль пытался отговорить его от этой идеи, пользуясь всевозможными доводами и напирая на то, что это было строго запрещено, — Ранкстрайл назначил вновь прибывших разведчиками и благодаря им научился передвигаться по холмам с той же уверенностью, как и в рисовых полях.