Там, где мы служили - Олег Верещагин

— Без этих сраных рефлексий, — возразил Эрих, опиравшийся на пулемет.

— Кто как, — оспорила Елена.

— Но он же, — Эрих кивнул, — не девчонка!

— Хватит! — спокойно повысил голос Иоганн. — Брому мы ему налить не можем, поэтому дайте ему рому, — сержант отстегнул от своего пояса вторую фляжку, передал Елене, — и пошли, ну?!

— Поднимайся, поднимайся. — Елена стала подтягивать Густава, чтобы он встал на ноги.

Андрей молча принял у нее фляжку, дал поляку глотнуть. Тот закашлялся:

— Идти надо.

— Что, отпаиваем водичкой невротиков? — послышался голос О'Салливана. — Лучше помашите перед ним веером и расстегните ему воротничок!

Все разом обернулись. Рыжий сержант стоял рядом, сложив руки на дробовике, висящем поперек груди.

— Иди отсюда, — хмуро посоветовал Иоганн.

— Конечно-конечно, — ухмыльнулся О'Салливан, — о чем нам разговаривать! — И он исчез в темноте.

— Да вставай же! — явно обозлился Иоганн.

— Встаю, встаю. — Поляк утвердился на ногах. — Я готов, готов…

— Точно, — кивнул Эрих. — Это ты правду сказал. Готов.

Остаток ночи провели в нескольких километрах от места прежней ночевки. Джек страшно обрадовался привалу — не успели пройти и сотни метров, как на него тяжеленным мешком свалилась усталость, и, когда Иоганн передал по цепочке приказ о привале, он просто упал рядом с улегшимся Диком — и открыл глаза уже при свете дня.

Над овражком смыкались ветви с робкими листочками. За ними бурлило ветреное клочковатое небо. Пахло сырой землей, почему-то цветами… и потом. Глядя на покачивающийся зеленый купол, Джек лениво подумал, что сейчас и он мог бы выследить их отряд по запаху.

Справа спал Ласло, обняв пулемет и уткнув нос в жесткий ворот РЖ, обтянутый пятнистой пилемой.[53]Слева — Густав. Его лицо дергалось и кривилось самым невероятным образом. Странно… Вроде бы слева был Дик…

Джек не успел поразмыслить над этим. Откуда-то сверху мягко, ловко соскочил Дик. Толкнул Ласло:

— Венгр, подъем.

Ласло открыл глаза и сел — словно и не спал.

— Как там? — тихонько спросил он.

— Тихо. Только минут сорок назад птицы беспокоились, примерно в километре. Через час подъем. Если ничего не засечешь.

— Понял. — Венгр полез наверх и скрылся в кустах.

Дик сел на его место, широко зевнул и, заметив, что Джек не спит, спросил:

— Выспался, что ли?

— Да вроде… Есть хочется, — признался Джек.

— После подъема рубанем, — обнадежил Дик, укладываясь. — Тебе сапоги снять не хочется?

— Нет, — чуточку удивленно ответил Джек.

Дик повернулся к нему и признался:

— А мне во время таких рейдов на третьи сутки страшно хочется как следует вымыться. Или хотя бы сапоги снять. Я в лагере первым делом в душ бегу.

Джек не нашел, что ответить. Как и многие подростки, каким он был еще недавно, англичанин не отличался особой чистоплотностью и в душ залезал только после активного родительского прессинга, тем более что бойлер надо было долго растапливать.

— Неужели ты правда с фермы? — неожиданно даже для самого себя спросил новозеландца Джек.

— А что? — Дик лежа осторожно потянулся. Эрих во сне пихнулся локтем.

— Да знаешь… — Джек замялся. — Ты так говоришь, стольким интересуешься… Фермерские ребята — они крепкие, ну и вообще положительные, но интересуются не очень многим. У нас в школе были.

— Нет, я правда фермер, — усмехнулся Дик. — «Лайохерт» в долине Сканди. Просто у нас в поселке в двух милях… трех километрах… а, ну да, двух милях, — он тихо засмеялся, — там огромная библиотека. Там был какой-то исследовательский центр, не наш, американский. Когда все началось, его эвакуировали, успели, а библиотека осталась. Туда очередь на книги со всей округи. Ну и я там пасся в свободное время.

— А правда, что ты ботинки на книги по истории обменял… ой. — Джек смутился: предполагалось, что он спал во время того разговора.

Но Дик только усмехнулся:

— Слышал? Ну обменял. А ты что, босиком не бегал?

— Бегал… даже в школу… но не по снегу же… — Дик промолчал, и Джек, решив, что разговор ему неприятен, сменил тему: — Эндрю сказал, что ты хороший следопыт.

Дик пожал плечами:

— Я неплохой следопыт. Начал охотиться с девяти лет, с восьми даже. У нас в семье все охотятся.

— А семья большая?

— Отец, мать, дед с бабушкой, трое старших братьев… Отец и братья сейчас тоже воюют, тоже в Африке, только на самом юге. Вторая пехотная новозеландская бригада Его Величества. Я последним из мужчин ушел. Нет-нет да и думаю: как там наши на ферме? Был в отпуске — почти все время работал.

— Зачем же ты пошел? — спросил Джек. — Я знаю, последнего мужчину с фермы не берут даже добровольцем…

— Зачем… — непонятно повторил Дик. — Понимаешь… меня отец так приучил: если кто-то работает, а ты — нет, значит, он работает за тебя. А война — это работа. Мужская работа. Свою работу я делаю сам. За малейшую хитрожопость в этом вопросе отец меня сек, и правильно делал… — И он прочел по-русски:

И можно жизнь свою прожить иначе.

Можно ниточку оборвать.

Да только… вырастет новый мальчик —

За меня, гада, воевать…[54]

Густав неожиданно подскочил во сне, словно его ударили током. Сел, сжимая голову руками, обалдело смотрел вокруг. Его трясло.

— С добрым утром, — хмыкнул Дик, поворачивая к нему голову.

— А? — Густав сглотнул. — У… Мм…

— Спи, — предложил Дик, — все нормально.

— Боюсь, — признался Густав. Шмыгнул носом и убито сказал: — Он мне снится. Тесак не дает вытащить… — поляка передернуло снова.

— Так. Ясно, — подвел итог Дик. И полез в нарукавный карман. Извлек плоскую аптечку, достал из нее серый тюбик, свинтил колпачок и выбил на ладонь зернистую серую таблетку. — Открой пасть, глотай, не запивая, и ложись.

— Что это? — опасливо спросил Густав.

— Цианистый калий с беленой и стрихнином, чтоб не мучился… Глотай, не бойся. Это метапроптизол.

Джек с интересом посмотрел на таблетку. Он слышал в лагере об этом «лекарстве против страха», но в руках не держал. Нагрузки в лагере были большими, у юных курсачей могло возникнуть соблазнительное желание попользоваться… а лекарство, созданное русскими фармакологами, хотя и отличалось крайне малым побочным эффектом, все-таки было транквилизатором…[55]